Видение Анастасии - Павел Юрьевич Фёдоров

Нелли сначала закрыла шкатулку ключом, потом открыла.

– Как найти этот замок, ты мне скажешь?

– Могу показать только дорогу. Возьми ключ и береги его, он, наверное, самое дорогое что есть на Земле у Человека.

– Почему?

– Потому, что он единственный. Если с ним что-то случится другого нет.

Они молча шли по заросшей травой дороге, выложенной камнем. Подошли к поляне.

– Отсюда они пошли к пещере, а тебе дальше, до самого конца.

Анастасия грустно чуть улыбнулась, кивнула и пошла по дороге. Нелли стояла и провожала её взглядом, пока Анастасия не скрылась среди кустов и деревьев.

Здесь Человек сидел чужой

Играл клавир, подобного его портретам

Мы сдержанно молчали,

Внимая звукам трепетной душой

А за окном метель

И снег глумится с ветром надо мной…

Я был у ней – Да! Я пришёл оттуда

И мне совсем не стыдно

А, скорей, я потерял мечту, остался лишь покой

Отрадно так, придя домой, услышать звук

И сердца твоего взять в руки

И прочитать о том одном – желанном и причудном

Что навсегда оставил нам себя и звук ночной

Мы слушаем клавир чужой

Губами шепчем мы молитвы ей

А за окном метель, в молчании ночном

Мне подарил тебя – Мечту и Чудо!

Анастасия шла уже несколько дней, но дорога петляла и петляла среди камней, холмов, кустарников, при этом она становилась всё уже и уже, пока не перешла в еле заметную тропинку. Вокруг с каждым днём становилось всё темнее и холоднее. В последние несколько часов всё вокруг стало каким-то совсем безликим, как будто в тумане, влажным, точнее скользким, и тихим. Не доносилось ни единого звука, ни шума ветра, ни воды, никакого звука птиц или животных. Наконец, совсем выбившись из сил, Анастасия ненадолго присела на камень передохнуть и неожиданно ей показалось, что она потеряла тропинку. Она оглядывалась по сторонам, ну вот только что она ведь шла по ней и вдруг исчезла. Анастасия сделала несколько шагов как ей казалось в обратном направлении, и тропинка появилась. Так, поняла она, здесь тропинка заканчивается и куда идти дальше не понятно. Она огляделась и увидела вдалеке отвесную каменную стену, скрывающуюся где-то в высоте. Она решила дойти до неё, взяв её за ориентир. По её расчётам до стены было не более километра, но Анастасия потратила почти три часа прежде чем она наконец добралась до неё. Стена вся была изрезана какими-то трещинами, впадинами, буграми, а у самой стены была большая свободная, можно даже сказать, расчищенная от камней площадка, но не ровная, а вся покрытая большими вытянутыми буграми. Она походила вокруг неё, пытаясь разглядеть что здесь находится, но туман ничего не давал увидеть, наконец Анастасия присела на камень с краю площадки, размышляя что же теперь делать.

– А дальше нет дороги, всё, здесь конец.

– Кто здесь?

Анастасия выпрямилась от неожиданности, пристально всматриваясь в пустоту, пытаясь разглядеть говорившего.

– Какая тебе разница, кто. Разве ты кого-нибудь ищешь или ждёшь? Нет! Всё, ты пришла, и больше идти тебе некуда, останешься здесь.

Голос был сухой, надтреснутый и говорил незнакомец как-то скороговоркой, картавя и плохо произнося слова, проглатывая отдельные звуки, так что разобрать, что он сказал было довольно трудно, скорее даже надо было догадываться. Анастасия осторожно посмотрела на свою руку, там, где был браслет. Ещё в доме Нелли она надела ключ на браслет, чтобы скрыть. И потому она удостоверилась, что всё в порядке, браслета, ключа и цепи не видно.

– Я ищу лестницу….

– Лестницу, говоришь!? Ты зря сюда пришла, отсюда нет обратной дороги.

– Ты кто, покажись.

– Я…? Я охраняю покой хозяина, никому нет прохода к лестнице, что ведёт в его Дом и тебя я не пропущу.

– Так я у лестницы, что ведёт к Властелину Тьмы?

При этих словах, туман чуть рассеялся, и она отчётливо увидела узкую каменную лестницу с краю от площадки.

– Ну да, и что из этого, всё равно никто не узнает, что ты здесь была. Я сторож его покоя и одиночества – самого ценного, что есть в этом гнуснейшем из миров.

– Ты ненавидишь этот мир?

– Ненавижу? Нет, ненависть нужно ещё заслужить, это привилегия врага, он достоин её, а Человек, это ничтожество, не достойно такого возвышения. Нет-нет не достойно…, здесь даже нечего обсуждать.

– Чем они заслужили такое отношение к себе?

– Надо заметить, что люди с дурными инстинктами – многочисленнее добрых, поэтому, лучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением, а не академическими рассуждениями. Каждый Человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог, но, при этом, редкий не был бы готов жертвовать благами всех, ради достижения своих благ.

– Я понимаю тебя. Твой хозяин и есть то зло, что правит над всеми, но только кто дал ему это право?!

– По закону естества, право – в силе. Было время, правила вера. Идея же свободы – неосуществима, потому что никто не умеет пользоваться ею в меру. Потому остаётся только одно право – в силе. Слово это означает: Дайте мне то, чего я хочу, чтобы я, тем самым, получил доказательство, что я сильнее вас.

– Это не сила, а насилие, и ты прекрасно это понимаешь.

– Результат оправдывает средства.

– Ты не в состояние распознать доброе и нравственное, для тебя лишь доступно нужное и полезное.

– Без абсолютного деспотизма не может существовать цивилизация, проводимая не массами, а руководителем их, кто бы он ни был. Толпа – варвар, проявляющий своё варварство, при каждом случае. Как только толпа захватывает в свои руки свободу, она её вскоре превращает в анархию, которая, сама по себе, есть высшая степень варварства.

– Ты говоришь не о народах с их исторически сложившимися культурными традициями, правах и свободах, а скорее о стаде, или даже стае голодных беспринципных циников тебе подобных.

– Насилие должно быть принципом, а хитрость и лицемерие – правилом для Правительств, которые не желают сложить свою корону к ногам истинной силы. Это зло есть единственное средство добраться до цели, добра. А все эти, так называемые, «права народа» могут существовать только в идее, никогда на практике не осуществимой.

– Народ, это не отдельно живущие посторонние друг другу люди, его сила в единстве.

– В народных школах преподают единую истинную науку, первую из всех – науку о строе человеческой жизни, социального быта, требующего разделения труда, а, следовательно, все народы уже разделены на классы и сословия.

– Но