Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат - Николай Зенькович

И, наконец, портрет самого творца «оттепели», скорее напоминавшей распутицу. Доктор исторических наук А. Понамарев, специализирующийся на хрущевской эпохе и личности ее творца, пишет, что и сегодня, отмечая вероломство, мстительность Хрущева, как правило, приводят лишь факты, относящиеся к первым годам после смерти Сталина: закулисные маневры при освобождении с занимаемых высоких постов В. М. Молотова, Г. М. Маленкова, Н. А. Булганина, безжалостная дискредитация маршала Г. К. Жукова и т. д. Между тем эти качества Хрущев проявил еще в предвоенные годы, возглавляя вначале московскую, а затем украинскую партийные организации. Да и в доверие к «вождю» он вошел во многом благодаря откровенному подхалимажу и активнейшему участию в массовых репрессиях. Могут сказать, что в этом повинен не только он. Бесспорно. Но то, что среди первых секретарей местных партийных организаций тех лет особенно рьяно действовал именно Хрущев, подтверждают сохранившиеся документы, хотя Никита Сергеевич изрядно «почистил» архивы, уничтожая все, что бросало на него тень. Сохранившихся материалов достаточно для характеристики его деятельности в те недоброй памяти годы.

Еще в 1930 году, избранный по требованию тогдашнего руководителя Московской партийной организации Л. М. Кагановича секретарем партячейки Промакадемии ВСНХ, Хрущев учинил в ней настоящий погром. В течение двух-трех месяцев там устроили «проработку» десяткам коммунистов. Обвинение — связи с «бухаринцами». Исключение из партии или строгий выговор, а затем, как правило, изгнание из академии обрушились на головы почти 40 человек. Уже тогда некоторые из «проштрафившихся» обвиняли секретаря ячейки в ударах «ниже пояса». «В ответ на оглашенное тов. Хрущевым заявление, — говорил один из них, — что якобы я веду на швейной фабрике явно фракционную работу и что брат у меня бывший белый офицер, с которым поддерживаю связь, категорически отрицаю и заявляю, что это наглая ложь». «Два месяца нахожусь под ударом, — жаловался другой. — Я не понимаю, чего вы от меня хотите. Вы меня пытаете».

В начале 1932 года, когда Хрущев с помощью Л. М. Кагановича продолжает пробиваться наверх, один из столичных функционеров записал в своем дневнике: «Меня и некоторых других удивляет быстрый скачок Хрущева. Очень плохо учился в Промакадемии. Теперь — второй секретарь, вместе с Кагановичем. Но удивительно недалекий и большой подхалим». Он же, присутствуя в ноябре 1936 г. на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов, где обсуждалась новая Конституция страны, заносит в дневник следующие оценки происходящего: «Все по мере сил славословят т. Сталина. Особенно выделяется славословие Хрущева… Все его длинное выступление, вернее чтение, пронизано явным заискиванием. Даже т. Сталин, слушая его, все время хмурится… В речи Хрущева склонялось имя Сталина много больше полсотни раз. Это становилось неприятным».

Но особенно проявила себя «восходящая партийная звезда» в борьбе с «врагами народа». В январе 1936 года, подводя итоги проверки партийных документов в столичной организации, Хрущев хладнокровно докладывал пленуму горкома: «Арестовано только 308 человек. Надо сказать, что не так уж много мы арестовали людей… 308 человек для нашей Московской организации — это мало». Даже принимая во внимание обстановку того времени, нельзя не поражаться цинизму формулировок Хрущева. В отчетных докладах летом 1937 года на IV Московской городской и областной партийных конференциях уже в самом начале работы он сообщил делегатам, что «агенты врагов народа» просочились на районные, городскую и областную конференции. «Я фамилии покамест называть не буду, — заявил Хрущев, — и вы меня не заставите. У нас бывает до известного времени так, но нужно будет, мы не постесняемся, мы скажем…»

Сомнения, поучал он, черта не наша, не большевистская. И в качестве примера сослался на самого себя, как он поступил в недавней ситуации. «Вот на 1-м заводе вышел какой-то слюнтяй, подголосок или голос врагов, троцкистов и начал болтать… Его коммунисты сволторозили и хорошо набили ему морду. Некоторые сейчас же позвонили в МК: «Как это так, избили?» — А я им сказал: молодцы, что избили. Молодцы».

Временами тон докладов мало чем отличался от инструктажа тех лет в ведомстве внутренних дел. «В Калуге — там надо покопаться, там все не раскопали, — давалась установка делегатам, — там, надо иметь в виду, жили Каменев и Зиновьев в свое время. Безусловно, они свое гнездо какое-то оставили. Покопаться следует и в Москве, и на предприятиях, и в учреждениях».

При молчаливом согласии «рулевого московских большевиков» (а по некоторым сведениям, он не чурался и сам присутствия при допросах арестованных) органы НКВД буквально выкосили значительную часть московского актива. Были репрессированы 35 из 38 секретарей МК и МГК ВКП(б), работавших в 1935–1937 годах, 136 из 146 секретарей райкомов и горкомов, многие руководящие советские, профсоюзные и комсомольские работники.

Много лет спустя в своих воспоминаниях Хрущев пытался доказать, что на Украине, куда Сталин направил его наводить порядок, ему пришлось расхлебывать последствия «ежовщины». По ней, мол, как «Мамай прошел». Однако утверждения Хрущева находятся в явном противоречии с известными фактами. На проходившем летом 1938 года съезде компартии республики один из первых секретарей обкомов отвесил «комплимент» в адрес «шефа»: «Я присоединяюсь к мнению товарищей о том, что настоящий беспощадный разгром врагов народа на Украине начался после того, как Центральный Комитет ВКП(б) прислал руководить большевиками Украины тов. Никиту Сергеевича Хрущева. Теперь трудящиеся Украины могут быть уверены, что разгром агентуры польских панов, немецких баронов будет доведен до конца».

Кстати, на реплику Кагановича уже на июньском (1957 г.) Пленуме ЦК: «А вы не арестовывали людей на Украине?» — Никита Сергеевич не нашелся что ответить. Почти прямым текстом о причастности его к массовым репрессиям сказал на этом же Пленуме и маршал Жуков, что ему «аукнулось» буквально через четыре месяца!

Даже в 1939–1940 годах, когда число репрессий уменьшилось, Хрущев все еще продолжал свирепствовать. Выступая в марте 1939 года на ХVIII съезде партии, он захлебывался, живуписуя, каких успехов удалось добиться в искоренении инакомыслия на Украине, перещеголял в этом отношении даже выступившего незадолго до него Берию. «Подлые шпионы любченки, хвыли, затонские и другая нечисть, эти изверги, отбросы человечества», — неслось с трибуны по адресу бывших республиканских руководителей. Их обвиняли во всевозможных преступлениях, вплоть до сознательного развала животноводства. «Мы будем травить как тараканов всякую мерзость» — самое мягкое из хрущевских выражений по поводу троцкистов, бухаринцев и других людей, попавших в разряд «врагов партии и народа».