Злодейский путь!.. - Эл Моргот

в меру ответственную девушку. – Тебе тоже следует отдохнуть перед дальней дорогой. Не нужно караулить под дверью. Ты поняла?

- Да, учитель.

Аннис поднялась на ноги, еще раз поклонилась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Шен проводил ее усталым взглядом и перевернулся на бок, уткнувшись щекой в матрац.

Чувства, обрушившиеся на него в пещере, когда Ал выдернул гвоздь из сердца куклы, все еще раздирали его своими противоречиями. Возможно, они оказались такими гипертрофированно-яркими из-за проклятья. Шен не понимал. Так это или нет, не имеет значения. Несмотря на степень их яркости и интенсивности, суть их от этого не меняется.

А суть заключалась в том, что он на самом деле пугал себя тем, как легко ему удалось убить живых людей. В своем настоящем мире он был обычным человеком, не приемлющим насилие. Уж в такой реальности он жил. Цивилизованной. Просвещенной. Там, где слабейший не обязан умирать. О слабейшем заботилось государство, его принимало общество, каждый человек был – непререкаемо – личностью, и каждое убийство осуждалось обществом и каралось государством, как злодеяние против человечности.

Переродившись в этом мире, держа в руках меч, он понимал, что не должен колебаться, пуская его в ход. Это была другая реальность, где не всегда возможно было решить все мирным путем. Он обдумал это и принял практически сразу, как часть своего нынешнего существования. Его замешательство было не из-за сомнений, а из-за того, что он уничтожил целую толпу людей и совершенно забыл об этом. Если бы с ним не случилось этого проклятья, если бы Мори не ударила именно в сердце, что на время притупило его чувства, а потом словно отпустило натянутую пружину, интересно, он бы так и не вспомнил о той толпе людей, которую уничтожил в храме секты Хладного пламени, когда те похитили Муана и Ала? Не то, чтобы у него был выбор и он сожалел о своем поступке. Однако, убить столько живых людей и вообще забыть об этом? Это разве нормально?

«Система, то, что я переродился именно в теле этого человека, правда было всего лишь случайностью?»

Система ничего не ответила. То ли все еще не отошла от того, как ее перемкнуло, то ли ей просто было нечего сказать.

Шен устало прикрыл глаза. Ему очень хотелось бы иметь способность ни о чем не думать. Сделать – забыть – не анализировать. Но после перерождения его невыносимый характер ничуть не изменился. Он постоянно анализировал все вокруг, но самое невыносимое – анализировал себя, свои действия, чувства и эмоции. И порой это изводило куда сильнее, чем какие-то реальные внешние трудности.

На сей раз от изматывающих размышлений его спасло только то, что он все еще был слишком утомлен. Измученное тело жадно провалилось в сон, пытаясь восстановить потраченную энергию и заодно излечить ментальные раны, нанесенные Шеном собственной душе.

Старейшина Муан с Алом вернулись только к вечеру. Главный герой, решительно ринувшийся на помощь, когда мастер Муан предложил ему слетать и быстро завершить последнее задание, не впутывая в это учителя, сейчас был крайне разочарован произошедшим. Ему не удалось как-то проявить себя, все сделала старая шаманка, а они с мастером Муаном лишь наблюдали со стороны, а потом проверили, точно ли дух покинул этот мир. Как проверили? Уточнив у той же шаманки и сделав утешительный вывод, что старуха не похожа на лгунью.

Однако, несмотря на разочаровательные события, была в этом также важная выгода для Ала. Набравшись решительности, главным образом благодаря тому, что прославленный мечник уже давно его больше раздражал, чем пугал, Ал со всей почтительностью попросил мастера Муана преподать ему урок боевых искусств. Старейшина Муан Гай хмыкнул и ничего не ответил.

Это хотя бы не был смешок и отказ, поэтому Ал надеялся.

Спешившись, Муан и Ал в первую очередь отправились в гостевую комнату. В коридоре их встретила Аннис.

- Учитель еще спит, - сообщила она.

- Он все еще не очнулся? – напрягся Муан.

- Нет, он приходил в себя, а затем вновь решил поспать.

- Ах вот как. – Лицо Муана из выражения «я так тревожусь за его самочувствие» тут же трансформировалось в «я тут извожусь от беспокойства, а он просто мирно отдыхает?!». Продолжая цепочку умозаключений, явственно отражающихся на физиономии старейшины, следом можно было прочитать «не порядок, надо это исправить!», и он решительно вошел в комнату.

Шен и в самом деле спал. Темные волосы разметались по подушке и матрацу и падали на лицо, почти закрывая его от враждебного внешнего мира. Почему-то эта картина показалась Муану очень уютной.

Вслед за ним в комнату вошел Ал, а за ними Аннис. Они все втроем застыли на одной линии, глядя на спящего Шена.

Волчары не хватало, чтобы она рыкнула на них, предлагая проваливать.

- Ладно, - наконец, прошептал Муан, - подождем, пока он проснется.

Они цепочкой друг за другом покинули комнату.

Начался дождь. Несмотря на это, Муан весь вечер порхал с мечом по внутреннему двору, с упорством, достойным лучшего применения, пытаясь успокоить свои мысли физическими упражнениями.

Ал украдкой наблюдал за его движениями. Наконец, он обнажил свой бессмертный меч и вышел под дождь, став напротив Муана.

Старейшина пика Славы остановился, заметив эту досадную помеху, и насмешливо посмотрел на него. С его стороны некоторая надменность была объективной оценкой способностей Шеновского ученика,