Факап - Михаил Харитонов

Ну, я, конечно, понимал, что всё это чепуха. Не может в наше время никто умереть от какой-то плесени. И вообще, после факапа со смертями её бы к детям не подпустили. Ну или сделали бы коррекцию. Нет, это у неё принципы были такие. Сначала, типа, научись, а потом уже делай. В общем-то, есть в этом правильное что-то. Но маммиллярию на окно всё равно хотелось.

И ведь что обидно. При Менакере на станциях разрешалось держать и цветы, и даже карликовые деревца. Не только земные, но и с разрешённых планет. Техники это дело любили. Заходишь в техничку — а там какая-нибудь леонидянская розовая кружевница цветёт. Или, скажем, дурианский ладанный чапельник в кювете колосится и пахнет сооветствующе. Красота! Но когда вернулся Валькенштейн и всё это опять запретил, те же люди горшки с цветами в космос выкидывали. Причём демонстративно так, будто не сами эту зелень разводили. Потому что Ёшинори Менакер был в Космофлоте непопулярен, ибо варяг и чужой человек, а Валькенштейн типа настоящий космофлотский, и порядки вернул правильные... Вот и пойми людей.

Ладно, это я так. Короче, устроил я себе роскошный ужин да и завалился спать.

Приснился мне, что удивительно, Лев Абалкин. Ну это тот самый парень, прогрессор-зоопсихолог, с которым я на Надежде работал. Он мне эту пёсью монетку и подарил.

Но сейчас он мне приснился в довольно странной обстановке. Он ментоскопировал умирающего человека. На очень примитивном ментоскопе, явно не земного производства.

Почему умирающего? Я во сне как бы знал, что он умирает. От какой-то химии. Что-то ему такое ввели и не рассчитали дозу. И что происходит всё это не на Земле, а на какой-то диковатой планете. Так что шансов на помощь и лечение никаких. И надо срочно получить какие-то данные. Кто предал, как его взяли, что успел рассказать.

Вот только физиономия Абалкина мне не понравилась. Нехорошая это была физиономия. Как у человека, узнавшего что-то очень неожиданное и крайне неприятное. Причём касающееся его лично. Ну... с чем бы сравнить? Как будто он когда-то сделал или допустил что-то очень скверное, ему затёрли память — а тут подвалила информация и о том, что случилось, и о том, что случилось это по его вине. Причём у Абалкина был такой вид, будто он узнал, что убил кого-то. Не меньше. А то и хуже. В общем, на лице у него был ужас. Стыд. И отвращение.

И когда тот мужик всё-таки умер, Абалкин встал, взял ментоскоп и разбил его об пол. А я проснулся.

Ну вот как это понимать прикажете? К чему всё это? Смысл-то в чём? Сказать чего хотите? И вообще, с кем вы разговариваете? Кстати, а я с кем сейчас разговариваю? С лаксианами? С Левиным? Кто вообще пихает всю эту дрянь в мою бедную голову? А ведь кто-то пихает, тут сомнений никаких. Так вы или туда, или сюда. Или скажите, что вам надо — или перестаньте портить мне настроение. Я хочу видеть во сне исключительно цветочки и пчёлок. Или красивые пейзажи. Вот это пожалуйста.

Ну хоть знак подайте, что вы меня слышите. Или там чувствуете. Вы же такие всемогущие. Что, жалко? Или заняты очень? А гадить мне в мозги у вас время есть? Н

Молчание было ему ответом, как выражается Славин в таких случаях. Ну и пёс с вами. Вернусь-ка я к арканарским делам.

Итак, Вага Колесо. Реплику насчёт мерзкого языка он отпустил, потому что говорил на местном воровском жаргоне. Который Антон — что в фильме, что в книжке — заменил чем-то типа перевода. То есть какой-то галиматьёй, более-менее передающей формальный смысл корней слов.

Как бы это тебе объяснить, Лена? Ну представь, что ты на корабле слышишь разговор двух техников. И вот один другому говорит что-то вроде "ты печку ровно просифонил? Дёргает же". А второй ему отвечает — "у меня долбак сифу клисанул".

Ну, допустим, я-то знаю, что у техников на жаргоне печка — это ПБЭК, портальный блок экстренной коррекции вектора скрутки. Сифа — такой прибор, вообще-то он называется вакуумным синхроконтактным ресивером. Он нужен для настройки ПБЭК по текущему состоянию возмущений, это довольно муторная процедура, вот её-то и называют "сифонить". Этого делать никто не любит, потому что нужно добиться непрерывной линии закрутки, а из-за любого разрыва приходится начинать сначала. Долбак — это курсант на практике, обычно мало чего могущий и умеющий. Ну а клисануть — это типа взять без спросу, но не навсегда, а попользоваться.

Но это я знаю. А ты — не знаешь. Но тебе нужно перевести разговор этих ребят на другой язык. Скажем, на английский. Что ты будешь делать?

Скорее всего, "печку" ты так и переведёшь — как cooker. Сифу — как siphon. Долбак... мммм... наверное, как отбойный молоток или ударник. Что-нибудь типа hammer-stone. А может и pecker . "Кликсовать" — догадаешься по интонации, и напишешь что-то вроде "свистнул" или "стыбзил". Не знаю как на английском, но ты чего-нибудь подберёшь. Остальные слова вроде бы обычные... Ну вот можно сказать и перевела. Ничего при этом не поняв.

Вот примерно на такой манер "перевёл" с арканарского местный жаргон Антон. То есть какой-то бессмыслицей, создающей впечатление, что он сам не понимает, что переводит.

Но тут опять начинаются противоречия между фильмом и книгой. В книге момент, когда Вага говорит на вшивом наречии, подан как отдельное событие: будто бы Колесо пришёл во дворец, уединился с доном Рэбой и там они что-то обсуждали на этом языке. Антон при этом смог подслушать разговор, но типа ничего не понял.

В фильме он, напротив, хвастается, что "вшивый язык" знает. Правда, там звучит всего два слова — "выстребаны обстряхнутся", а в книжке приводится целый разговор.

Ну, понятное дело, сцену встречи дона Рэбы с Вагой Антон явно выдумал. Не пошёл бы Вага Колесо во дворец. Не пошёл бы ни за какие коврижки. И потому, что партнёрство партнёрством, а желание вытрясти из Ваги кое-какие сведения и заодно поставить на его ночную империю кого-нибудь своего у дона Рэбы было бы ну просто непереносимое. Вага Колесо людей знал и не стал бы искушать дона Рэбу таким образом. А кроме того — если бы о его посещении королевского дворца узнал кто-нибудь из приближённых, Вагу заподозрили бы свои же. В контактах с властями. А это уже было чревато падением авторитета и бунтом.

Правда, в книжке у Малышева сказано, что Вага загримировался — усы приклеил и бородку. Ну это вообще смешно. На такой жалкий маскарад не клюнул бы ни один городской стражник, да и свой брат-убивец тоже.

Но даже если бы Вага явился во дворец для переговоров — не смог бы дон Румата его так просто подслушать. Человек с опытом Ваги просто не стал бы разговаривать на серьёзные темы, не убедившись, что лишних ушей нет. Нет и быть не может. Про дона Рэбу можно сказать то же самое, только в превосходной степени.