Брежнев - Леонид Млечин

– Ребята, я вижу, вы здесь что-то затеваете… Оставьте меня в Кабуле, я вам пригожусь с нашим отрядом «Кобальт». Мне в Москву не хочется возвращаться. Там в МВД, на самом верху, творятся плохие дела.

Знал он уже, конечно, что на замену ему министр внутренних дел Щелоков приготовил зятя Брежнева – Чурбанова, и хотел поэтому оттянуть свое унизительное отстранение. Оно вскоре действительно состоялось. Папутин не вынес этой несправедливости и пустил себе пулю в лоб как раз на следующий день после переворота в Кабуле».

Чекисты решили опереться на авторитет первого заместителя министра внутренних дел. Представитель КГБ в Афганистане показал Папутину проект шифротелеграммы в Москву. В ней положение в стране называлось катастрофическим, говорилось, что афганская армия деморализована и не в состоянии противостоять вооруженной оппозиции, а Амин больше ничем не управляет. Эта телеграмма подтверждала необходимость немедленно убрать Амина и ввести советские войска.

Папутина попросили подписать телеграмму, и он, доверяя чекистам, легко поставил свою подпись. Тогда телеграмму уже с двумя подписями принесли новому советскому послу.

Если бы телеграмма ушла в Москву с несколькими подписями, доверие к ней было бы значительно большим, чем к мнению одного ведомства.

Новым послом был Фикрят Ахмеджанович Табеев, бывший первый секретарь Татарского обкома. Он еще не вник в ситуацию в стране, но был достаточно опытен и знал, как опасно подписывать бумаги, в надежности которых не уверен. Главный военный советник генерал-полковник Салтан Кеккезович Магометов тоже был новичком в Афганистане. Он только что сменил генерал-лейтенанта Льва Николаевича Горелова, который прослужил в Кабуле несколько лет и считал полезным сотрудничество с Амином…

Посол Табеев пригласил к себе Заплатина и попросил его высказать свое мнение. Заплатин решительно не согласился с содержанием телеграммы и показал ее главному партийному советнику Веселову. Тот тоже был против. Вдвоем они прямо спросили Папутина: зачем подписал шифровку, ведь сам только что приехал в Афганистан, еще не побывал ни в одном гарнизоне и не можешь знать реального состояния афганской армии? Папутин честно признался, что подписать его попросили чекисты. Но если есть сомнения, он свою подпись снимает.

Эта телеграмма все-таки была отправлена в Москву и сыграла большую роль. Но подпись под ней стояла только одна – представителя КГБ.

Так, может быть, потом, после убийства Амина и ввода советских войск, Папутину припомнили, что он отказался поставить подпись под той телеграммой? Нет, эта история на судьбе Папутина не отразилась…

Авторы книги «Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны» Давид Гай и Владимир Снегирев пишут со слов советского посла Табеева:

«Папутин сильно пил. В Афганистане напивался постоянно. К тому же страдал манией преследования: ему казалось, что во всех помещениях установлена подслушивающая аппаратура, что за ним постоянно следят… Видно, о его запоях кто-то сообщил в Москву. Звонит мне из ЦК Пономарев: „У нас сигнал на Папутина“. – „Проверю“, – осторожно отвечаю я Борису Николаевичу. „Не надо ничего делать. У него командировка заканчивается – пусть выезжает“»…

Папутин о сгустившихся над ним тучах как бы не подозревал. Самое поразительное, что в тот, последний раз Папутин вернулся из Афганистана в хорошем настроении.

Люди, отвечавшие за сотрудничество с Афганистаном, были заинтересованы в том, чтобы это сотрудничество постоянно расширялось. Афганцы умели быть благодарными – дарили подарки, вручали ордена, принимали по-царски. В Кабул ездили с удовольствием – пожить на вилле, отдохнуть; и уезжали не с пустыми руками. Папутину президент Амин подарил пистолет. Этот подарок сыграет роковую роль.

Валерий Харазов рассказывал мне, как Папутин, прилетев в Москву, позвонил ему, поделился впечатлениями, передал привет от общих знакомых:

– Всё, что надо было сделать, сделали. Порядок.

Словом, был вполне доволен поездкой. А когда под Новый год Харазов получил по почте от Папутина поздравление, сам Виктор Семенович был уже мертв. Что же случилось в эти дни, после его возвращения из Афганистана?

Валерий Харазов рассказывал:

– Ходили слухи, что он покончил с собой, потому что знал: его снимут, чтобы освободить место Чурбанову. Но я не верю, что он из-за этого покончил с собой. Я думаю, он покончил с собой из-за Афганистана. Он же принадлежал к тем, кто считал, что надо сотрудничать с Амином. Когда наши убили Амина, это стало для него ударом…

Есть и другие версии.

Те, кто его знал, отмечали, что в Папутине не было высокомерия, он держался вполне по-дружески, не так, как некоторые чиновники его уровня, которые, кажется, Бога за бороду держат. Виктор Семенович любил компании, вокруг него вились разные люди, в том числе не очень достойные.

Писатель Эдуард Хруцкий рассказывал мне, что в день возвращения Папутина из Афганистана он оказался в аэропорту и разговаривал с начальником транспортной милиции. Тот приехал встречать первого заместителя министра. Только появился Папутин, ему позвонили прямо в машину. Он положил трубку и удивленно произнес:

– Какой-то полковник из КГБ меня желает видеть. Что же, интересно, случилось?

Утверждают, что у КГБ были к Папутину какие-то претензии. Один милицейский генерал, который в те годы был начальником управления в МВД, утверждал, что в служебном сейфе Папутина хранились драгоценности. Когда первый заместитель министра вернулся из Афганистана, то обнаружил, что в его отсутствие сейф вскрывали и драгоценности забрали.

Есть люди, которые считают, что Папутина вовлекли в какие-то сомнительные истории. Соблазнов у высокопоставленного партийного чиновника было хоть отбавляй.

«Я получал как первый секретарь горкома пятьсот рублей, – вспоминал Николай Егорычев. – Оклад давали к отпуску. Потом Брежнев давал еще оклад к Новому году. Денег никогда в доме не было, так что машину купить я не мог. Но меня это не огорчало, и мысли о том, как бы где-то что-нибудь получить, у меня не было. А ведь стоило только пальцем пошевелить. Помню, поехал на радиозавод, где освоили выпуск маленьких транзисторных приемников. Осмотрел производство, мне понравилось, как они работают. Я похвалил директора. Попрощались, иду к машине, вижу, вокруг нее какие-то люди возятся. Спросил шофера:

– Что такое?

– Сувениры для вас в багажник положили.

Я повернулся к директору. Он, улыбаясь, говорит:

– Это образцы нашей продукции, Николай Григорьевич.

Я ему жестко сказал:

– Немедленно всё забирайте назад. И имейте в виду: мое мнение о вас сейчас резко ухудшилось. Если узнаю, что вы кому-то что-то даете, мы вас снимем с работы».