Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 1 - Liziel

обязанностями Лоатт-Лэ. В итоге электронная почта разрывалась письмами от помощников, заместители по финансовым и политическим делам оттягивали время и как могли разбирались самостоятельно с текучкой. Повезло еще, что прилет брата не совпал с каким-нибудь ежемесячным сбором глав кланов, иначе их пришлось бы отправить лесом. Глядишь, хоть намшеры б нажрались. Но ничего, кланы бы подождали, утерлись. Не так часто им приходится ждать. А родной брат не так часто навещает.

Эйнаор очередной раз повернулся в пустой и широкой кровати и невольно вернулся мыслями к Лаккомо. Голова гудела от обилия тем и даже хорошо, что она была заполнена всякой работой, а не чем-то личным. Младший из близнецов старательно гнал все лишнее прочь, но оно как назло возвращалось. Мысли о старшем не давали покоя.

Снова откинув неудобное одеяло, Лоатт-Лэ все же сел на кровати и с усилием протер глаза. Ночная темнота не мешала ему различать стены спальни, а из них, снова, как назло, торчали любопытные морды дъерков.

- Отстаньте, - тихо взмолился Эйнаор и привычно махнул им рукой.

Но те лишь заводились, перемигиваясь, и настойчиво продолжили торчать на своих местах, уговаривая. О чем на сей раз?

- Нет, - отрезал Эйнаор и встал, чтобы глотнуть стакан воды и отвлечься.

Халат натягивать не стал, все равно никто в покоях не появится. Вместо этого спокойно и босиком дошел до маленького столика при слабом ночном свете от ясного неба. Прохладный пол немного взбодрил, а ветерок из окна, скользнувший по открытому телу вернул сознанию трезвость мышления.

Дьерки упорно продолжали маячить в поле зрения и мялись, словно хотели, что-то сказать.

- Ну что вам? – устало огрызнулся Эйнаор, беря в руки стакан с графином.

«Брат», - донесся их многоголосный шепот.

- Я же сказал уже, - повторил Лоатт-Лэ, но этой мысли хватило, чтобы сорвать сознание снова в неудобное русло.

Привычка, выработанная годами. Образы, явившиеся раньше, чем Эйнаор заставил себя сдержаться. Как всегда при упоминании он невольно потянулся за связку. Как всегда, когда они были рядом, установленный с рождения канал позволил заглянуть чужими глазами. И как иногда, поток полученных образов оказался слишком ярок для спонтанной дежурной проверки.

Эйнаор хотел по привычке убедиться, что с Лаккомо все хорошо, но вместо этого яркой вспышкой эмоций донеслось, насколько ему было хорошо. Ментальная связь обрушила на младшего лавину бессвязных образов, но в них, несмотря на сумбур, разгоряченной мыслью горело желание. Смазанные кадры накрыли восприятие звуками музыки, а потом прохладным чужим шелком прошлись по обнаженному телу. Нежные прикосновения смешались с жадными объятьями, а между ними просочились оттенки манящих поцелуев. И эти теплые жесты, ласкающие мысли, волны тягучего желанияи расслабляющего наслаждения щедро окатили Эйнаора по связке, словно он сам на миг ощутил себя на месте брата.

Звон разбивающегося стекла и холодный всплеск воды по рукам резко отрезвил сознание. Эйнаор судорожно вздохнул, а следом случайно выронил из рук еще и стакан. Трясучка по телу словно сковала все мышцы мелкой судорогой. Лоатт-Лэ схватился за грудь, потом оперся о столик и заставил себя отдышаться. Между тем холодная лужа воды облизала ноги, окончательно вырывая Величество из ментальной связи.

Эйнаор заставил себя стоять и не двигаться. Дрожь еще била по всему телу, а где-то в темноте вокруг валялось битое стекло. Только осознание этого факта сдерживало, не давало взбеситься и не пускало рвануть с места. Лоатт-Лэ тихо шипел, склонившись над столиком, давя порывы фонового возбуждения, а в следующий миг в бешенстве откинул свою единственную точку опоры и рухнул коленями на пол.

Резкая боль резанула ладонь, когда та в темноте напоролась на крупный осколог графина. Против воли, на глазах выступили слезы. Но эта же боль отрезвила, вернула сознание Эйнаора к действительности, заставила задуматься о себе, заставила думать.

Как в замедленном действе, младший правитель смотрел на свою руку, по которой неторопливой полосой собиралась на ране и осторожно стекала кровь. Медленно успокаивалось дыхание. Еще медленней проходили остатки пойманных ощущений. Концентрация на боли позволила забыть все остальное, прогнать желание и избавиться от злости. Это мог быть сон. Всего лишь сон.

Такая мысль взбодрила окончательно. Действительно, какая глупость. Чтобы брат сейчас, после пары утомительных суток вдруг решился бы оказаться с кем-то…Не возможно. Тупо. Идиотизм.

Эйнаор вытер щеку тыльной стороной ладони, на автоматизме слизнул собственную кровь с ладони и принялся не спеша аккуратно собирать на ощупь большие осколки. Процесс требовал внимательности и сосредоточенности. То что надо для приведения себя и организма в порядок.

Но если даже это был сон, то какой именно?

Плевать на личное отношение и восприятие. И дело вовсе не в любопытстве. Эйнаор включился в работу и заставил себя пробудить исключительно исследовательский интерес. Сложив все подобранные осколки в кучу подальше, Лоатт-Лэ потянулся мысленно к брату еще раз…

И застал его спящим у себя в покоях, как и полагалось. В тишине, с абсолютной пустотой в мыслях, и в полностью расслабленном состоянии. Но только было с ним что-то не так. И отзвук знакомого фона разбавился непривычными искрами силы.

Эйнаор хотел дотянуться мыслью поглубже, но наткнулся на непреодолимый барьер, а в следующий миг ощущение тепла на запястье отвлекло его от брата и заставило провалиться в новое видение.

Никогда еще Исток не сиял так ярко. И никогда еще его воды не были так притягательны и теплы. Эйнаор знал это и видел в своем сне. Но знал он также и то, что Истоку не суждено засверкать так скоро. Не сейчас. Не в этой жизни. Не в это время. Потом, когда густая тьма бездонных вод окропит яркую искру. А над родной землей взойдет и засияет Черное Солнце.