Игра теней - Тэд Уильямс

— Возьми это, Бридж. Если поможешь мне, получишь еще одну. Но только Конари не говори ни слова. Идет?

Бриджит в изумлении уставилась на монету.

— Но ты… ты ведь не собираешься никого убивать? — прошептала она одними губами.

Судя по тому, как испуганно Бриджит посмотрела на поэта, она не сомневалась, что ее давний приятель собирается сделать именно это.

— Н-нет, — с запинкой ответил Тинрайт. — Но это все… запутанное дело. Такое запутанное, что разобраться в нем могут только боги. Принеси-ка мне лучше пива. Может, оно прояснит мне мозги, и я сумею тебе что-то объяснить.

— Только не забудь заплатить, причем за две кружки, — заявила Бриджит. — Чтобы выслушать твои объяснения, мне тоже нужно укрепить свои силы пивом.

Тинрайт не мог припомнить, когда в последний раз бывал в окрестностях лагуны Скиммеров при свете дня. За всю жизнь ему доводилось бывать здесь не часто. Это было довольно странно, если учесть, что трактир «Квиллер Минт», долгое время служивший ему домом, от лагуны отделяло всего несколько сотен шагов. Тем не менее улица Барки, получившая свое название из-за расположенной здесь таверны «Красная Барка», служила границей, за которой начинался пропахший рыбой квартал, населенный исключительно скиммерами и беднейшими из всех бедняков Южного Предела. Только после заката молодые шалопаи нарушали эту границу и шатались по бесчисленным тавернам вблизи лагуны.

Тинрайт свернул на улицу Барки и двинулся к Тюленьей дорожке — главной улице квартала скиммеров. Она тянулась вдоль лагуны и заканчивалась у рыночной площади, в тени новых стен. Утро выдалось серое, солнце никак не могло прорваться сквозь пелену туч, но Тинрайт был рад неяркому освещению. Он проскочил незамеченным по пустынной улице, где не встретил ни одного прохожего, за исключением женщин, выливавших в сточные канавы ведра с помоями, да играющих детей. Тем не менее поэт с опаской озирался по сторонам — ему казалось, что вот-вот чья-нибудь рука высунется из окна или двери и схватит его за шиворот. Невольно поеживаясь под любопытными взглядами детей, он быстро шагал в сторону Тюленьей дорожки — эту улицу Мэтт хорошо знал, там он не ощущал себя белой вороной.

Тюленья дорожка была единственной улицей в квартале скиммеров, где часто бывали чужаки. Рыбаки и их жены часто заходили сюда, чтобы приобрести амулеты, охраняющие от бед и напастей. Скиммеры считались непревзойденными мастерами по части изготовления амулетов, в особенности тех, что оберегают от опасностей на воде. В тавернах на Тюленьей дорожке подавали наваристый рыбный суп и крепкий солодовый напиток под названием вискери, и среди горожан было немало любителей подобного угощения. Многих влекло сюда любопытство — ведь и лагуна, и окружавший ее квартал, и его обитатели представляли собой экзотическое зрелище. Даже уроженцы таких дальних мест, как Бренленд и Джаел, считали своим долгом заглянуть сюда — ведь за исключением нескольких поселений на дальних южных островах скиммеров можно было встретить только в лагуне.

Питались они почти исключительно дарами моря, причем не только рыбой, но и водорослями. Даже знаменитый напиток вискери напоминал по вкусу морскую воду. Мужчины племени скиммеров, крупные и длиннорукие, даже в зимнюю стужу одевались очень легко, а летом расхаживали с голым торсом. Женщины, напротив, с головы до пят кутались в длинные одеяния и закрывали лица шарфами. Тинрайт знал, что причиной тому служит исключительно скромность, а к холоду местные женщины ничуть не более чувствительны, чем представители сильного пола. В иных обстоятельствах Тинрайт счел бы, что длинные одежды и покрывала придают женщинам пленительную загадочность — так закутанные до самых глаз путешественницы из Ксанда неизменно тревожили его воображение. Но с женщинами племени скиммеров все обстояло иначе. Поэту доводилось слышать, как городские повесы бахвалятся своими победами над обитательницами лагуны. Разумеется, прежде чем распускать язык, хвастуны не забывали удостовериться, что поблизости нет мужчин-скиммеров. Но у самого Мэтта никогда не возникало искушения проверить, соответствуют ли истине рассказы о податливости и пылкости этих женщин. Даже в публичном доме, расположенном около театра «Небесный свод» (это заведение было хорошо знакомо Финну Теодоросу и Невину Хьюни), Тинрайт никогда не останавливал свой выбор на девушках морского племени. На его вкус, у них была слишком холодная кожа, а духи и притирания не могли заглушить свойственный всем скиммерам рыбий запах, напрочь отбивавший у поэта любовный аппетит. В борделе лица этих девушек были открыты, и, когда Мэтт глядел на них, он испытывал странное смущение, причину которого сам не мог понять. Быть может, широкие скулы, выпученные глаза и почти полностью отсутствующие брови просто-напросто не соответствовали его представлениям о красоте.

Впрочем, в городе есть места куда более опасные, чем Тюленья дорожка. Теперь, когда он шагал по узкой улице, едва не касаясь плечами стен, она представлялась ему едва ли не спасительным островком. Жизнь кипела здесь так же бурно, как в любом другом квартале Южного Предела, даже на Маркет-сквер. В предрассветную пору, когда рыбаки выходили в море, и на закате, когда они возвращались с уловом, воздух здесь звенел от диковинных песен.

Тишина, царившая на Тюленьей дорожке сегодня, казалась странной даже для позднего утра. Тинрайт не ожидал, что улица окажется такой пустынной. Больше всего людей толпилось у свежего пожарища — пламя уничтожило несколько домов и лавку. Примерно с десяток взрослых и вдвое больше детей бродили среди обуглившихся развалин, выискивая, не уцелело ли в огне что-нибудь ценное. Некоторые из них подняли голову и проводили Тинрайта подозрительными взглядами, словно приняли его за злоумышленника, вернувшегося на место преступления, чтобы позлорадствовать.

Когда поэт проходил мимо лавки, двое мужчин-скиммеров, разделывавших рыбу длинными зазубренными ножами, оставили свое занятие и уставились на него, покачивая головами. Их холодные глаза в сочетании с ножами невольно внушали мысль об убийцах.

Наконец Мэтт дошел до переулка Серебряный Крюк и, следуя указаниям Бриджит, повернул направо. Через несколько сотен шагов он обнаружил еще один переулок, невероятно узкий и темный. Оглядевшись вокруг, поэт вздохнул с облегчением — все в точности соответствовало описанию трактирной служанки. По обеим сторонам тянулись глухие задние стены домов, между крышами тускло серел лоскуток неба. Переулок кончался тупиком, где стоял один-единственный дом. Вход в этот дом располагался ниже тротуара, так что к двери вело несколько ступенек.