Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники - Уилбур Смит

Прямо под мальчиками, в двух милях от травянистой равнины, находится ферма Тёнис-крааль. Дом большой, с голландским фронтоном, крытый тростником. В загоне лошади, много лошадей: отец близнецов – богатый человек. Из трубы над помещением для слуг валил дым, и до мальчиков слабо донесся стук топора.

На краю Шон остановился и сел на траву. Ухватившись за босую грязную ступню, он пристроил ее на колено. Сегодня он вытащил из ступни шип, и теперь рану залепила грязь. Гаррик опустился рядом с ним.

– Парень, тебе будет больно, когда мама помажет йодом, – злорадно произнес он. – А грязь она выковыряет иголкой. Ой, как же ты завопишь – так завопишь, что голова расколется!

Шон не обратил внимания на его слова. Он взял травинку и принялся очищать рану. Гаррик с интересом наблюдал за братом.

Близнецы были совсем непохожи друг на друга. Шон уже начал обретать мужские очертания: раздался в плечах, и сквозь еще детские контуры тела проступали жесткие мышцы. У него была яркая внешность: черные волосы, смуглая от загара кожа, губы и щеки алеют от свежей молодой крови, а глаза – темно-синие, как вода горного озера.

Гаррик же изящный, с девичьими запястьями и лодыжками. Волосы у него светло-каштанового цвета, клочковатые на шее, кожа веснушчатая, а нос и края век красные от непроходящей сенной лихорадки. Он быстро утратил интерес к хирургическим занятиям Шона и принялся теребить ухо Тинкера; это нарушило ритм частого собачьего дыхания, Тинкер дважды сглотнул, и с кончика его языка капнула слюна. Гаррик поднял голову и посмотрел вниз по склону.

Чуть ниже начиналось узкое, заросшее кустарником ущелье. У Гаррика перехватило дыхание.

– Шон, посмотри туда, вон, рядом с кустом!

Голос его дрожал от возбуждения.

– Что там? – удивился Шон. И сразу увидел. – Держи Тинкера.

Гаррик схватил собаку за ошейник, чтобы та не начала погоню.

– Это самый большой старый инконка в мире! – выдохнул Гаррик.

Шон был слишком увлечен, чтобы ответить.

Из густых зарослей осторожно выбирался самец антилопы-чекан. Крупный самец, почерневший от многих прожитых лет; светлые области на его горбах выцвели и стали похожи на старые меловые пятна. Уши были насторожены, а спиральные рога высоко подняты. Крупный, как пони, но ступающий грациозно, он вышел на открытое место. Остановился и в поисках опасности повел головой из стороны в сторону, потом по диагонали прошел по откосу и исчез в другом ущелье.

Мгновение после его исчезновения близнецы сидели неподвижно, потом одновременно загалдели:

– Видел его, эй, видел его рога?

– Так близко к дому! Раньше мы его никогда не встречали.

Мальчики вскочили, продолжая возбужденно разговаривать, и это возбуждение передалось Тинкеру. Пес с лаем стал бегать вокруг них. Через несколько секунд переполоха Шон решительно захватил инициативу, перекричав брата:

– Бьюсь об заклад, он здесь прячется каждый день. Не выходит, пока светло, и появляется только по ночам. Пошли посмотрим.

И Шон первым начал спускаться по склону.

На краю зарослей кустарника, в небольшой нише, где было темно и прохладно, а земля усеяна опавшими листьями, ребята отыскали убежище чекана. Земля утоптана копытами, повсюду разбросан помет, и видно место, где самец лежал. На ворохе листьев осталось несколько серых шерстинок. Шон наклонился и подобрал их.

– Как нам его изловить?

– Можно выкопать яму и поставить заостренные колья, – с готовностью предложил Гаррик.

– А кто будет копать – ты, что ли? – спросил Шон.

– Ты бы помог.

– Яма должна быть очень глубокая, – усомнился Шон.

Наступила тишина – оба задумались, понимая, сколько труда уйдет на подготовку западни. Никто из них больше не упоминал об этой затее.

– Можно позвать других ребят из города и погонять его керри, – сказал Шон.

– Сколько мы с ними охотились? Наверно, раз сто, не меньше, и даже вшивого дукера[26] не завалили, тем более чекана. – Гаррик, поколебавшись, продолжил: – К тому же помнишь, что инконка сделал с Фрэнком ван Эссеном? Когда чекан перестал лягать Фрэнка, пришлось все кишки заталкивать обратно в дыру в животе!

– Ты боишься? – осведомился Шон.

– Нет! – с негодованием ответил Гаррик и тут же добавил: – Смотри, уже темнеет. Пойдем скорее.

Они начали спускаться в долину.

Глава 2

Шон лежал в темноте и смотрел через комнату на серый прямоугольник окна. В небе висел лунный серп. Шон не мог уснуть – он думал о самце-чекане. Он слышал, как родители прошли в спальню; мачеха что-то сказала, и отец рассмеялся. Смех Уэйта Кортни напоминал далекие раскаты грома.

Шон услышал, как закрылась дверь спальни, и сел в кровати.

– Гарри.

Никакого ответа.

– Гарри!

Шон взял ботинок и бросил; послышался глухой вскрик.

– Гарри!

– Чего тебе?

Голос у Гаррика был сонный и раздраженный.

– Я просто подумал… Завтра ведь пятница, верно? Ма и па отправятся в город. Их не будет весь день. Можно взять дробовик и подстеречь старого инконку.

Кровать Гаррика тревожно заскрипела.

– Ты спятил! – Гаррик не мог скрыть удивления. – Па убьет нас, если поймает с дробовиком.

Уже говоря это, Гаррик понял, что надо найти более убедительный довод, чтобы отговорить брата. Шон по возможности избегал наказаний, но шанс поохотиться на самца антилопы стоил любой отцовской кары.

Гаррик неподвижно лежал в постели, подыскивая слова.

– К тому же па держит патроны под замком.

Хороший ход – но Шон его предвосхитил.

– Я знаю, где два патрона, о которых он забыл. Они лежат в большой вазе в столовой. Уже с месяц.

Гаррик вспотел. Он живо представил, как хлыст отца впивается в его ягодицы, услышал, как отец считает удары: восемь, девять, десять…

– Пожалуйста, Шон, давай придумаем что-нибудь другое…

У противоположной стены Шон среди подушек сел поудобнее. Решение было принято.

Глава 3

Уэйт Кортни усадил жену на переднее сиденье двухместной коляски. Он любовно похлопал женщину по руке и прошел к козлам, задержавшись, чтобы приласкать лошадей и поправить шляпу на своей лысой голове. Уэйт был рослым мужчиной, коляска просела под его весом, когда он поднялся на место кучера. Уэйт подобрал вожжи и повернулся – при виде близнецов на веранде в его глазах над крупным крючковатым носом заискрился смех.