Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

– Отдыхайте, – сказал он. – Скоро придет помощь.

Старик повернулся к востоку, где над холмами за болотом брезжила утренняя заря.

– Светает. С восходом солнца придет помощь.

Он сел и принялся играть с Сереной и ее котятами. Остальные лежали на песке рядом со скудным скарбом. Пирлиг, наш бард, пел любовную песнь Рианнон, которую так любила слушать Диан. Кайнвин, обняв Морвенну, плакала. Я глядел на серое море и грезил о мести.

Встало солнце, обещая очередной погожий летний денек, только по Думнонии уже должны были скакать высланные за нами всадники. Котел достали на свет, христиане стекались под знамена Ланселота, ужас выплеснулся наружу, и все, сделанное Артуром, висело на волоске.

Не только Ланселотовы люди искали нас в то утро. Жители болотной деревушки услышали о том, что произошло с домом Эрмида и что мерзостная церемония в Инис Видрине была христианской свадьбой. Всякий враг христиан был другом здешних жителей, так что рыбаки и охотники отправились нас разыскивать.

Они нашли нас через два часа после восхода и отвели на север болотными тропами, на которые ни один враг не отважился бы вступить. К ночи, миновав болота, мы были у города Абоны, откуда отплывали в Силурию корабли с зерном, горшками, оловом и свинцом. Старые римские доки охраняли Ланселотовы воины, числом не более двадцати и мертвецки пьяные. Мы перебили их всех. Смерть уже пришла в Абону: у реки валялись тела десятка убитых язычников. Фанатики-христиане, повинные в их смерти, ушли, чтобы присоединиться к воинству Ланселота; оставшиеся жители города дрожали от страха. Они рассказали нам о недавних событиях, заверили, что не принимали участия в убийствах, и заперлись в домах, на каждом из которых была нарисована рыба. На следующее утро с приливом мы отплыли в Иску Силурийскую, где жил Ланселот в пору своего недолгого правления Силурией.

Кайнвин сидела в ладье рядом со мной.

– Удивительно, – сказала она, – как войны приходят и уходят вместе с королями.

– В каком смысле? – спросил я.

Кайнвин пожала плечами.

– После смерти Утера были постоянные войны, пока Артур не убил моего отца. Потом наступил мир. Теперь Мордред вступил на престол, и снова начались войны. Словно времена года. Войны приходят и уходят. – Она положила голову мне на плечо. – И что будет дальше?

– Ты с девочками отправишься в Кар Свос, а я останусь и буду воевать.

– Думаешь, Артур станет сражаться?

– Если Гвиневеру убили, – сказал я, – он не сложит оружие, пока в живых остается хоть один враг.

Мы ничего не знали о Гвиневере, но понимали, что вряд ли христиане ее пощадят.

– Бедная Гвиневера, – вздохнула Кайнвин. – И бедный Гвидр.

Она была очень привязана к Артурову сыну.

Мы высадились на берегу реки Уск и пешком двинулись в столицу Гвента Бурриум. Здесь, во владениях короля Мэурига, мы были в безопасности: христианский Гвент не заразился безумием от соседней Думнонии. Гвентом и так правил христианин – может быть, поэтому здешний народ сохранял спокойствие. Мэуриг во всем винил Артура.

– Это потому, что он не уничтожил язычество, – сказал король Гвента.

– Да Артур сам язычник, с какой стати ему уничтожать язычество! – возразил я.

– Мне кажется, что истинность христианства самоочевидна, – отвечал Мэуриг. – Если человек не видит, куда идет история, ему некого винить, кроме самого себя. Христианство – эту будущее, лорд Дерфель, язычество – прошлое.

– Ничего себе будущее, – горько заметил я, – если через четыре года все кончится.

– Не кончится, а начнется! – вскричал Мэуриг. – После второго пришествия Христа наступит благословенное время! Мы все станем королями, все будем счастливы.

– Кроме нас, язычников.

– Разумеется, кто-то должен гореть в аду. Однако у вас есть время принять истинную веру.

Мы с Кайнвин отклонили предложение креститься. На следующее утро она отправилась в Повис вместе с Сереной, Морвенной, а также остальными женщинами и детьми. Мои копейщики обняли своих близких. Мэуриг дал в сопровождение нашим семьям отряд воинов; я добавил к ним несколько копейщиков с наказом вернуться, как только они доставят женщин к Кунегласу. Повисский друид Малейн отправился вместе с ними, а Мерлин и Нимуэ пошли с нами – теперь, как и на Темной дороге, все их мысли были устремлены к Котлу.

Король Мэуриг вместе с нами выехал в Глевум. Город располагался в Думнонии, но на самой границе с Гвентом, так что его земляные валы и частокол защищали владения Мэурига. Он предусмотрительно разместил там своих копейщиков, чтобы беспорядки в Думнонии не перекинулись на Гвент. До Глевума мы добрались за полдня, и здесь, в римском дворце, где собирался последний верховный совет Утера, я нашел основную часть своего отряда, Артуровых воинов и самого Артура.

При моем появлении лицо его вспыхнуло такой радостью, что я невольно прослезился. Мои копейщики, остававшиеся с Артуром, когда я сам отправился на поиски матери, разразились ликующими криками. Последовали объятия и обмен новостями. Я поведал, что случилось в доме Эрмида, назвал имена погибших, заверил своих товарищей, что их жены и дети живы, потом повернулся к Артуру.

– Враги убили Диан, – сказал я.

– Диан? – В первый миг он мне не поверил.

– Диан, – повторил я, и на глаза вновь навернулись слезы.

Артур обнял меня за плечи и вывел на стены Глевума, где стояли одетые в красные плащи копейщики Мэурига. Он заставил меня заново повторить всю скорбную повесть с нашего расставания и до погрузки на корабли в Абоне.

– Динас и Лавайн, – с ненавистью повторил Артур, потом вытащил Экскалибур и поцеловал сталь. – Твоя месть – моя месть, – поклялся он и убрал клинок в ножны.

Некоторое время мы ничего не говорили, только смотрели на широкую долину к югу от Глевума. Она выглядела удивительно мирной, в полях пшеницы алели маки.

– О Гвиневере что-нибудь известно? – нарушил тишину Артур, и я различил в его голосе нотки отчаяния.

– Нет, господин.

Артур вздрогнул, потом взял себя в руки.

– Христиане ее ненавидят, – тихо проговорил он и, как ни мало это было ему свойственно, тронул стальную рукоять Экскалибура, чтобы отвести зло.

– Господин, – попытался успокоить его я, – у нее есть охрана. И дворец стоит на берегу моря. Возможно, ей удалось бежать.

– Куда? В Броселианд? А если Кердик отправит вдогонку корабли? – Он на несколько мгновений закрыл глаза, потом мотнул головой. – Остается лишь ждать вестей.

А спросил о Мордреде, но Артур знал о нем столько же, сколько и мы.

– Полагаю, он погиб, – сказал Артур, – не то бы уже добрался до нас.

Зато он слышал новости о Саграморе, и новости эти были дурные.

– Кердик наступает стремительно. Кар Амбра и Каллева пали, Кориниум осажден. Еще несколько дней он продержится, ибо Саграмор успел добавить к тамошнему гарнизону двести копейщиков, но припасы скоро закончатся. Да, снова война. – Он коротко, хрипло хохотнул. – Ты был прав насчет Ланселота, а я слеп. Считал его другом.

Я промолчал, только взглянул на Артура и, к своему удивлению, увидел седину на его висках. Мне он по-прежнему казался молодым, однако человек малознакомый назвал бы его мужем в возрасте.

– Как мог Ланселот призвать Кердика, – в сердцах воскликнул Артур, – и поднять христиан на бунт?

– Потому что он хочет быть королем Думнонии, – отвечал я, – и нуждается в их копьях. А Сэнсам хочет быть его главным советником и казначеем.

Артур поежился.

– Думаешь, Сэнсам и впрямь подстроил, чтобы нас убили в монастыре Кадока?

– А кто еще?

Сэнсам, как мне помнилось, первым связал символ на щите Ланселота с именем Христа, Сэнсам довел христиан до безумия, вознесшего Ланселота на трон. Вряд ли епископ верил в скорое пришествие Христа, просто хотел сосредоточить в своих руках как можно больше власти, и Ланселот его в этом смысле устраивал. Если Ланселот закрепится на престоле, бразды правления перейдут мышиному королю.

– Мерзавец, – с ненавистью произнес я. – Надо было убить его десять лет назад.

– Бедная Моргана, – вздохнул Артур. Потом скривился. – Что мы сделали не так?

– Мы? – возмутился я. – Мы все делали правильно.

– Мы так и не поняли, чего хотят христиане. Впрочем, что толку, если бы даже поняли? Их не удовлетворит ничего, кроме окончательной победы.

– Дело не в нас, – сказал я, – дело в календаре. Они взбесились от того, что близится пятисотый год.

– Я надеялся, – тихо проговорил Артур, – что мы спасаем Думнонию от безумия.

– Ты дал людям мир, – сказал я, – и вместе с миром – возможность растравлять свое безумие. Если бы мы все это время сражались с саксами, их силы уходили бы на войну и на выживание, а так мы дали им возможность впасть в полный идиотизм.