Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник) - Рю Мураками

и презрением очень мала, почти не заметна, ну как наркотики, пока к ним не привыкнешь, их достаточно совсем чуть-чуть. Потом разница становится все более ощутимой, и его положение становится похожим на маятник, движущийся туда-сюда. Он не знает, до какой степени забавна игра в подчинение и превосходство, но он уверен, что в самом по себе превосходстве или подчинении нет никакого удовольствия. Было бы неверным утверждать, что мазохисты находят удовольствие в том, что изображают маленьких детей, отказываются от своего имени, чувств, действий, личности. Такие люди находят наслаждение только в собственном самолюбии, и ни в чем ином. А те, кто по-настоящему ненавидит себя, так сказать, научно подходит к данному вопросу, никогда не становятся мазохистами. Я считал, что ты тоже не была мазо… Но я ошибся. Ты меня разочаровала», – сказал он, и на его глазах я заметила слезы. И так как я увидела его таким впервые, мне показалось, что он говорит правду. Где же это было? Наверное, в номере гостиницы «Акасака», где он обычно останавливался, хотя я не уверена… По правде говоря, я не уверена и в том, что он действительно говорил это. Иногда мне кажется, что он написал это в письме, а может быть, этот разговор мне приснился. Ну и память у меня стала… Если хорошенько подумать, начинает казаться, что он точно не мог сказать такого. Иногда его слова проникали прямо в мое тело… вам известна эта дрожь, это наслаждение, как при анальном сексе? Но слова – это не пенис, и когда они проникают внутрь, они размножаются, изменяются или исчезают, как вирус. Нет, не как вирус, скорее как паразиты. Как-то в Париже я заинтересовалась этим вопросом и пошла в библиотеку, чтобы прочитать о них в энциклопедии. Там не было ничего, кроме специальных научных исследований, поэтому ничего особенного я не нашла, поняла только, что это похоже на… хозяина. Например, почему эхинококк, паразит, напоминающий ленточного глиста, является смертельным для человека, а для лисицы – нет? А ведь лисица в данном случае и есть его хозяин, так сказать постоянный носитель. Человек – всего лишь переносчик, временное пристанище эхинококка. Если постоянный носитель, хозяин, погибает, то погибает и сам паразит, поэтому паразит никогда не убивает своего хозяина. Человек является таковым для ленточного глиста, и даже если глист достигает нескольких метров в длину, человек останется жив. А вот в случае с эхинококком человек непременно умрет. Мне очень понравилась эта книга. В человеческом организме, своем переносчике, эхинококк никогда не достигает стадии полового созревания, он только откладывает яйца, и так до бесконечности. Яйца развиваются в промежутках между костями или внутренними органами. Вот и тогда мне подумалось, что слова этого человека были подобны эхинококку, а я не была их постоянным хозяином. Я была всего лишь переносчиком. Таким образом, они никогда не вырастут наподобие длиннющего глиста, чтобы жить со мной, напротив, они становятся незаметными и исчезают. Вот о чем я думала и оказалась права. Яйца эхинококка могут множиться в организме человека почти до бесконечности. А вы знаете, почему в таких случаях нельзя прибегнуть к хирургической операции? Да потому что капсула, в которой содержатся яйца, очень хрупка. Оперировать нельзя даже в случае болезни органов или их увеличения из-за множащихся яиц. Капсула разрушится от малейшего прикосновения. А она содержит десятки тысяч яиц, и они могут рассеяться по всему организму. И каждое из них будет в свою очередь воспроизводиться внеполовым путем, и их количество будет расти в новой капсуле, и так далее.

Мне сделалось дурно. Почему эта женщина рассказывает свои истории про глистов, когда мы проезжаем старые районы Гаваны? Наконец нам удалось выбраться из переплетения кривых улочек «Habana vieja»[26]. Дома с облупившимися стенами напоминали рисунки художника-абстракциониста; по улицам шагали люди, толкавшие свои велосипеды, мальчишки играли на мусорных кучах. Иногда попадался дом с патио, листья бананового дерева колыхались от ветерка, дувшего из противоположного входа, выполненного в виде арки. Нет ничего более красивого, чем нежная, почти прозрачная зелень банановых листьев, просвечивающих на солнце. Белесоватые ветви их покачивались от ветра, словно были живыми. Актриса тем временем продолжала свою историю.

– И точно таким же образом слова этого человека жили во мне. Да, они казались мне живыми. И не было хирурга, который рискнул бы извлечь их из меня. Если бы капсула разрушилась, то его слова рассеялись бы по всему моему организму и стали бы множиться… Забыла, где же все это происходило? В Нью-Йорке? Париже? Гаване? Берлине? На Сицилии? В Танжере? Мне кажется, нигде и одновременно повсюду. Когда я начинаю думать об этом, то этот человек исчезает и остаются лишь его слова. Все, что он говорил мне, абсолютно не вязалось с его лицом, запахом его одеколона, его манерой речи, голосом, волосами на его груди; и мне самой приходилось проверять, точно ли все это осталось внутри меня. «Ты настолько красива, Рейко, что если бы твоя детская травма была не так серьезна, ты смогла бы избавиться от нее, походив, например, по магазинам. По-моему, желание избавиться от своих травм – ошибочный путь… Конечно, это не должно означать, что в твоей семье обязательно должно было произойти какое-нибудь несчастье. Но ты уже пробовала представить себе, насколько жизнь стала бы легкой, как только в голову закрадывается мысль, что у тебя нет никакого таланта? актриса – это не только одно название… смотри-ка, мне опять приспичило… все твои травмы – это все равно что оптическая ошибка в зеркальной системе лазерной установки, люди тщетно пытаются уйти от этого, но снова и снова эта дрянь оказывается у них перед самым носом. Тело Кейко было таким гибким лишь потому, что она не знала, что такое ревность, а искусство актера заключается в том, чтобы его тело могло „впускать“ в себя другую личность и характер, поэтому и нельзя полностью отдаваться своей роли… Моя мать была почти такая же красавица, мне доводилось сидеть за одним столом с какой-нибудь дурнушкой от силы два раза за всю жизнь… а ты никогда не будешь настоящей актрисой, ты действительно ничего не стоишь… единственное средство освободиться от своих травм – стараться почаще забывать о них, но даже и это не поможет. Иногда я испытываю желание жить так, как живут кубинцы… нет, я ненавижу не тебя, а твои детские травмы… даже собака, если не играть с ней хотя бы раз в