История Древней Греции - Николас Хаммонд

Военные и дипломатические достижения Филиппа были очевидны его современникам. На их глазах слабое Македонское царство достигло такого могущества, какого еще никогда не знало ни одно европейское государство. Исократ полагал, что по сравнению с таким деянием покорение Персии будет менее трудной задачей. Историк Теопомп, при своей жизни увидевший завоевание Персии, писал, что никогда еще в Европе не рождался такой человек, как Филипп, сын Аминта, и что вся Европа оказалась бы под его властью, если бы он продолжал соблюдать принципы своей политики. Те, кому не нравилось, как Филипп обошелся с Грецией, не отрицали его успехов на Балканах, где он создал оплот против кочевых народов Северной Европы, остававшийся несокрушимым в течение нескольких столетий. Филипп стал творцом великого Македонского государства. Не разрушая его институтов и не исчерпав людских резервов, а, напротив, укрепив и расширив те и другие, Филипп увеличил пределы своих владений от Адриатического до Черного моря и от Дуная до границ Лаконии. Несмотря на скорость, с какой росла македонская нация, она сохранила достаточную силу, чтобы выдержать напряжение кампаний Александра в Азии и остаться главным бастионом на Балканах.

Армией Македонии был вооруженный народ, преданный своему царю и черпающий силу в созданном им экономическом процветании. В первые годы своего правления Филипп широко использовал наемные войска, но под конец у него в армии остались лишь наемники-специалисты. Гетайры, из которых состояли его штаб и тяжелая конница, отличались непревзойденной боеспособностью и доблестью. Эскадроны, сформированные по территориальному признаку, соперничали друг с другом в преданности родным областям, а отдельных бойцов за отличную службу зачисляли в члены штаба или царской гвардии (agema). Пезетайры, или тяжелая пехота, были организованы аналогичным образом; царские батальоны – гипасписты – составляли элитный корпус. Вспомогательные отряды легких пехотинцев, пехоты, сражающейся во взаимодействии с конницей, пелтастов, метателей дротиков, пращников, инженеров, саперов, интендантов и топографов были специалистами по ведению горной войны в Балканах и осадам хорошо укрепленных городов. Филипп возглавлял тот отряд, на который возлагалась самая тяжелая задача. Он был ранен при организации осады Метоны и когда командовал конницей гетайров в Иллирии, возглавлял пехоту под Херонеей и в войне с Бардилисом. Армия, доставшаяся Александру, была закалена превратностями войны и проявила себя почти непобедимой в боях против иллирийской пехоты, греческих гоплитов и скифской конницы.

По некоторым сведениям, Филипп больше гордился своими дипломатическими, чем военными победами. Он не чурался двуличности и подкупов, как и его современники, причем пользовался этими методами более успешно. На войне он мог проявить жестокость, казнив наемников Ономарха или уничтожив Олинф, точно так же, как Фивы и Афины поступили с Орхоменом и Сестом, но к Фокиде и Амфиссе он проявил гораздо больше гуманности, а с Афинами обошелся очень великодушно. О его уровне как государственного деятеля можно судить не только по организации его царства, но и по отношениям с соседними народами, как греками, так и варварами. Хотя земли между озером Лихнид и рекой Нест были включены в состав Македонии, иллирийские и фракийские племена Филипп оставил под властью вассальных царей и развивал их страны, основав в них колонии. В Эпире он укрепил Молоссийское царство и расширил его границы, но союз с молоссянами держался лишь на брачных связях. Фессалия, цивилизация которой находилась на одном уровне с македонской, была связана с державой Филиппа равноправным союзом: Фессалия не только избрала Филиппа архонтом своей лиги, но и стала, в отличие от Македонии, членом Греческой лиги. Во всех этих странах Филипп покровительствовал развитию городов, но не полисам. Отношения с Грецией он строил по-другому. Человек, который столь терпеливо пытался добиться сотрудничества с Афинами и запретил своей коннице преследовать бегущих под Херонеей, не собирался, как утверждали его враги, разрушать греческие полисы: он намеревался умиротворить их и заручиться содействием в войне с Персией. Возможно, он пытался достичь невозможного. Однако устав федеративного союза свидетельствует о глубоком понимании причин анархии в греческих государствах, а Филипп в зените своей карьеры отличался большим благоразумием и, вероятно, большим вниманием к Греции, чем Александр в юности.

Вся эта система держалась на одном человеке, который выступал в нескольких четко различающихся ипостасях: царь Македонии, повелитель вассальных царств на Балканах, архонт Фессалийской лиги, гиеромнемон Совета амфиктионии, гегемон Греческой лиги во время войны. Поэтому личность Филиппа и цели, поставленные им, представляют величайший интерес для историка. В некоторых отношениях они представляются загадочными. Демосфен, Эсхин, Теопомп и Исократ расходились в их оценке. Каждый из них судил о Филиппе в первую очередь так, как грек судит о греке. Демосфен считал, что Филипп, как и Эпаминонд Фиванский, угрожал афинским амбициям, а Исократ видел в нем вождя общегреческого похода против Персии, наподобие Дионисия или Архидама. Филипп, разумеется, был не просто способным варваром из Пеллы. При его дворе были приняты греческие манеры. Он принес эллинизацию в Балканские страны и поступил бы так же в Азии, если бы остался жив и покорил Персию. Его план по замирению греческих государств и привлечению их избыточного населения в Азии учитывал не только македонские, но и греческие интересы. Считается, что Филипп интересовался греческой философией; он нанял Аристотеля в учителя Александру и восхищался «аттическим изяществом» Афин. Если судить о нем как о греке IV столетия, он, безусловно, был просвещенным завоевателем других государств, но, возможно, о нем следует судить скорее в контексте македонской монархии[68].

Македонские цари имели много общего с микенскими царями, изображенными в «Илиаде». Они тоже вели родословную от Зевса, так как Филипп считал себя потомком Геракла, сына Зевса. На своих ранних монетах он чеканил голову Геракла, назвал первый основанный им город Гераклеей и установил статую Геракла в устье Дуная. Он поклонялся Зевсу Дионскому, преподнес богатые дары Зевсу Олимпийскому, выступал как защитник святилища Аполлона в Дельфах и изображал на своих монетах головы Зевса и Аполлона. Существенно, что Исократ призывал Филиппа как потомка Геракла считать всю Грецию своей родиной. Гомеровскими чертами личности Филиппа, которые лучше известны нам на примере Александра, были властолюбие, жажда славы и страстная, благородная и эмоциональная натура: он рыдал над доблестными воинами Священного отряда, погибшими при Херонее. Если Филипп придерживался несложных верований героической эпохи и действительно считал себя потомком Зевса, призванным, подобно Гераклу, облагодетельствовать человечество, то истоки его поведения и его политики, как и у Александра, следует искать в глубоких религиозных убеждениях.

4. Западные греки, 345–322 гг

В 400–348 гг. в Италии произошли огромные перемены, которые позже отразились на греческих городах запада. То же самое давление племен Центральной Европы, которое, по-видимому, вызвало угрозу со стороны иллирийцев, пеонийцев, фракийцев, гетов и скифов оседлым балканским народам, заставило и галлов в начале IV в. перейти через Альпы в область к северу от реки По. Вклинившись между Этрурией и землями венетов у крайней оконечности Адриатического моря, галлы начали наступление в центральную Италию, оттеснив этрусков к предгорьям Апеннин и адриатическому побережью Умбрии. Рим воспользовался этим натиском на этрусков, чтобы захватить Вейи (396) и аннексировать южные пределы Этрурии (391). Именно перед нападением на Вейи римляне впервые отправили в Грецию послов, чтобы спросить совета у дельфийского оракула; после этого римляне преподнесли Дельфам золотую чашу; она хранилась в сокровищнице Массилии, с которой Рим поддерживал дружественные отношения. Но римское наступление было временно остановлено галлами, которые около 391 г. разграбили Рим и совершали набеги в Кампанию и Апулию.

В течение следующего поколения шли почти непрерывные войны, из которых Рим вышел победителем. В 358 г. он нанес поражение галлам, вынудил эквов и герников объединиться с ним в союз и изгнал вольсков с прибрежных равнин. В 354 г. Рим заставил некоторые непокорные государства вступить в Латинскую лигу и заключил союз с самнитами. В 351 г. аннексия Римом южной Этрурии была подтверждена мирным договором с Тарквиниями и Фалериями. Эти успехи привлекли пристальное внимание Карфагена. В 348 г. Рим и его союзники заключили с Карфагеном и его союзниками договор о дружбе, который определял условия торговли и пиратства в водах, находящихся под контролем договаривающихся сторон. Карфагенянам запрещался доступ на все римские и союзные территории, за исключением Рима, в котором они могли торговать, а римлянам и их союзникам был закрыт доступ в Сардинию и Африку, однако они могли торговать в Карфагене и в карфагенской части Сицилии.