Черный Баламут. Трилогия - Генри Лайон Олди

двум стражникам-людям, выбирающимся из чащи. Отточенные кольца все никак не кончаются, возникая у тебя на пальцах и запястьях непонятно откуда, - но ты только рад этому! Воздух звенит, в страхе расступаясь перед сплошным потоком смертоносного металла, выгнутые лезвия рассекают врагов на части, но окровавленные обрубки продолжают шевелиться, смеясь над тобой, и ты исступленно полосуешь все, что шевелится, своим чудесным оружием.

- Вы мертвы! Мертвы! Я заставлю вас умереть навсегда!

- Заставь, достойный брахман! - слышится сзади. Пред тобой - убитые туги-душители, которых ты принес в жертву богине Кали.

- Давай, брахман, убивай! Убивай еще и еще - мы не обидимся. Ведь мы и так мертвы - благодаря тебе!

- Зачем вы вернулись? Чего вы хотите? Или вам плохо в чертогах Кали?

На этот раз ты не спешишь пускать в ход возникший у тебя в руках лук.

- Нам хорошо, Брахман-из-Ларца! Нам дивно хорошо! - шелестят со всех сторон голоса мертвецов. - И мы пришли забрать тебя с собой. Ты заслужил блаженство, заслужил отдых в нашем обществе!

- Может быть. Но мое время еще не пришло. Отправляйтесь назад и оставьте меня в покое!

- Нет, мы не уйдем без тебя! Мы любим тебя, мы в восхищении от твоих способностей, мы хотим, чтобы ты тоже вкусил…

- Уйдите прочь!

Нужные слова приходят сами, перед глазами вспыхивают знакомые символы вызова - и тетива лука со скрипом ползет к уху.

Грохот.

Треск разрываемого в клочья Мироздания.

Огненный вихрь.

Все вокруг горит, мгновенно обращаясь в горячий пепел, который уносится ветром к серым небесам, очистительный смерч мечется по жуткому лесу, сжигая все на своем пути: оживших мертвецов, неправильные деревья, гниль, мерзость, Жизнь и Смерть…

Ты открываешь глаза.

Потусторонний лес медленно проступает сквозь гаснущее дымное зарево. Поднимаются, ухмыляясь, испепеленные мертвецы - ты ничего не добился!

- Мы любим тебя!

- Мы восхищены тобой!

- Иди к нам!

Жадность скользких рук, кривые изломы когтей.

И вдруг:

- Дрона, я люблю тебя!

Это была она!

Та самая женщина из твоих снов, которую ты всякий раз брал силой, лишь потом сознавая, что поступал подло, мерзко, неправильно…

- Пойдем со мной…

Тает, истончаясь туманной дымкой, колдовской лес, блекнут бессильные призраки убитых тобой людей и нелюдей, остается только она.

Ты шагаешь ей навстречу - и проваливаешься в омуты ее всепрощающих глаз.

Дом.

Твой собственный дом.

Нет, не так!

Ваш с ней дом.

Ты лежишь, блаженно раскинувшись на ложе, ощущая на груди тепло ее ладони. Не было звериной страсти, похоти, вожделения - только теплота и нежность.

"Наверное, это и есть Любовь!" - вдруг понимаешь ты. Любовь, которой ты не знал раньше. Любовь, которая правила миром задолго до. того, как ей на смену пришли Закон и Польза.

Простота Золотого Века.

Значит, и в этом далеко не лучшем мире осталось еще место для Любви?! Значит, и ты, не знавший матери Брахман-из-Ларца, впитавший с младых ногтей лишь Закон и Пользу, способен Любить?!

Как жаль, что это всего лишь сон!

Шорох в соседней комнате.

Ты вздрагиваешь, тут же понимая, что зря беспокоишься - это проснулся ваш малолетний сын.

Да, у вас есть сын, и будут еще дети, много детей!

Все, как у людей.

Ты улыбаешься (да, во сне ты знаешь, как это делается!) и осторожно, чтобы не разбудить жену, поднимаешься с ложа.

Что, малыш, проснулся?

В следующий миг ты застываешь на пороге детской, не в силах сдвинуться с места, не в силах закричать, сделать что-нибудь - ты можешь только стоять и смотреть!

Смотреть, как по комнате расхаживает чернокожий Опекун Мира, баюкая на руках вашего сына.

Вишну пел колыбельную.

* * *

Ты проснулся от собственного крика.

Приписка в конце листа,текст читался с трудом, словно писавший был пьян, и свистопляска знаков обрывалась в бездну обугленной кромки…

Я, Дрона, сын Жа…

Что?!

Иногда мне кажется, что я схожу с ума, и тогда я тихонько плачу до самого рассвета, я, Мародер из Мародеров, иллюзия во плоти…

Отрывок из тайной рукописи Вьясы-Расчленителя по прозвищу Черный Островитянин, главы островной обители близ слияния Ганги и Ямуны, 5-й день 8-го лунного месяца

Со стороны протоки раздались вопли - человеческие голоса, в которых уже давно не было ничего человеческого.

- Преты[109] шалят, - равнодушно бросил я, дуя на горячую кашу-толокнянку. - Кто-то явился, вот они и шалят…

И рассмеялся, едва не забрызгавшись варевом. Меня всегда разбирало веселье, когда я видел Дрону таким: посох мгновенно превращается в лук, кожаный колчан успевает перекочевать поближе к хозяину раньше, чем вы успеете прищелкнуть пальцами, а на скуластое лицо Брахмана-из-Ларца нисходит отрешенный покой.

Таким я его не боялся.

Я боялся его другим - каким он вышел из челна год тому назад.Вышел и прищурился на меня словно на мишень.

* * *

Я - Вьяса-Расчленитель.

Многие зовут меня Черным Островитянином, но я не обижаюсь. Потому что черный. Потому что островитянин. Потому что стар, стар с самого детства, и опять же с самого детства наобижался всласть. Под завязку. На судьбу-злодейку, на причуды Опекуна Мира, по чьей прихоти я вообще родился, и родился уродом, на самого себя, на мать и отца… Хватит. Теперь я преисполнен степенности, я рассудителен до сыпи на языке и заворота мозгов, я давно не корчу из себя шута-виб-хишаку, а ученики мои посыпают макушки прахом от моих ног.

Да, ученики. Островок, где я раньше прятался от насмешек, к сегодняшнему дню превратился в много-ашрамную обитель. Моя жена Гопали счастлива, дети вместе с юными брахмачаринами погружены в изучение Святых Вед, внуки резвятся на берегу, и мычание трех коров сладостным напевом разносится окрест!

Опекун Мира, Вишну-Даритель, ты слышал: я хороший!

Крикнуть погромче?

Я такой хороший, что ты можешь не беспокоиться по поводу нашей с тобой сделки…

Мы ведь оба не из породы болтунов? К чему посвящать богов и людей в тесные отношения прекрасного светоча Троицы и мудреца-урода, погрязшего в комментариях к Писаниям?! К чему орать на всех перекрестках, что вышеупомянутый мудрец-урод время от времени живьем появляется в имении досточтимого Опекуна? Да, аватара, да, своя рука владыка! - и все равно, мы-то знаем, что так не принято… Тс-с-с! Появимся тихонько, без помпы, побродим туда-сюда, посудачим с Опекунчиком о разных разностях - и в "Песни Господа" по заказу хозяина-хлебосола добавится новая строфа! Новая, свежеиспеченная, или переделанная часть, или… Или-лили. Так говаривал в юности мой замечательный папочка - не тот Спаситель-риши, которого все считают родителем Вьясы, а