Шерас - Дмитрий Стародубцев

По одну сторону от Алеклии со скучающим видом сидел Провтавтх, с золотым венцом на голове, как и положено Другу Инфекта и члену Совета Пятидесяти. По другую — яриадец Друзилл, молодой талантливый художник и скульптор, сменивший впавшего в немилость Неоридана.

Воинов Белой либеры подвели к величественной статуе основателя Грономфы — Яфы. Они огляделись и обомлели, увидев, что стоят напротив правителя Авидронии, восседающего за золотым столом.

— А вот и они, — радушно взмахнул руками Инфект, привлекая внимание ближайшего окружения. — Это первейшие мои телохранители — исключительно отчаянные и наиболее удачливые в сражениях воины.

Десятки лиц немедленно обратились в сторону белоплащных. ДозирЭ заметил Андэль, которую последний раз видел в Бенедикте, и внутри у него что-то дрогнуло. Девушка выглядела бледной, взгляд люцеи, как бы невзначай остановившийся на фигуре грономфа, был смертельно холоден.

— Семерик, или лучше ты, ДозирЭ, расскажи мне еще раз о вашем поединке с воинами «Золотого отряда». Слушайте, авидроны, это одна из самых интересных историй моего недавнего похода. Вот этот цинит собственной рукой убил именитого воина Сафир Глазза, известного берктольского поединщика Измаира.

Гости Божественного устроились поудобнее.

ДозирЭ вздохнул полной грудью и, едва пересилив волнение, в который раз поведал известную историю — от первой стычки в совещательной зале Совета Шераса и до схватки у источника Вецони. Когда он закончил, друзья и эжины одобрительно закивали головами.

— О мой Бог, где ты находишь таких бойцов?! — восхищенно вскричал известный всем Инициатор, ведающий казной. — Я вот уже несколько лет не могу подобрать себе и двух стоящих телохранителей.

— Ты плохо ищешь, рэм, — со смехом отвечал Божественный. — Все, что нужно, находится у тебя под носом. Насколько я помню, по крайней мере двое из этих четырех воинов — жители Грономфы, здесь родились и выросли.

— В таком случае хорошо ли ты, Великий и Всемогущий, наградил этих воинов за столь необходимые стране подвиги? — шутливым тоном спросил правителя один из друзей.

— Неужели кто-то посмеет обвинить меня в скупости или в неблагодарности? — отвечал с улыбкой Инфект. — И разве награды, которые вы видите на них, не говорят о том, что их деяния оценены по достоинству? Впрочем…

Алеклия встал из-за стола, обошел его и приблизился к белоплащным. Он остановился напротив Семерика, обладателя двух десятков тяжелых золотых фалер, прикрепленных поверх панциря и составляющих как бы еще одни нагрудные доспехи. Некоторые из них искрились драгоценными камнями. Многие знали, что Семерик надел всего лишь часть своих наград. Помимо фалер, цинитай имел на шее три золотых платка, а к ним золотые перья в шлеме. Во всей авидронской армии не было цинита, который мог бы похвастаться, что перещеголял Семерика в награждениях, хотя, впрочем, никто, кроме него, не мог похвастаться и тем, что однажды спас жизнь самому Инфекту. Фалеры стоили, верно, целое состояние, а каждый золотой платок обеспечивал пожизненное содержание в десять инфектов ежегодно. При окончательном отпуске из партикул владелец золотого платка должен был быть одарен домом в Грономфе и земельным наделом. Кроме этого, он освобождался от всех податей и его нельзя было подвергнуть ристопии или как-либо иначе наказать… Но у Семерика было три наградных платка!

— Чего же тебе еще желать? — притворно удивился Инфект. — Ты добился уже всего, а ведь еще так молод!

Он вопрошающе посмотрел на авидронских мужей.

— Гребень Героя! — догадался кто-то.

Гребень Героя — самое старинное поощрение — вручался только за совокупные военные заслуги. После появления в авидронской армии наградных платков о Гребне забыли и лишь совсем недавно, при Алеклии, легендарную награду возродили. Сегодня Гребнем Героя могли похвастаться только два человека в Авидронии: сам Инфект, который, к слову сказать, имел еще два золотых платка и двадцать семь разных фалер, и Седермал — нынешний начальник гарнизона Кадиша. Вручение Гребня сопровождалось немалыми почестями и привилегиями.

— Действительно! — сказал Божественный. — Я думаю, Семерик в полной мере заслужил Гребень Героя…

Одрину Божественный подарил свой кинжал в драгоценных ножнах и подошел к Идалу.

— Я слышал твою печальную историю, знаю и о том, что ты на днях покидаешь нас. Не передумал ли?

— Хотелось бы, мой Бог, — смело отвечал Идал. — Но имущество моей несчастной семьи, оставшейся без мужчин, требует наилучшего управления. К тому же наш род прекратится, если я ненароком погибну.

— Всё это так, — согласился Инфект, и его окружение закивало головами. — Нам нужны смелые и способные воины, но не менее важно для нас сохранить славные родовые традиции. Чем же ты будешь заниматься?

— Мой род, Великий и Всемогущий, вот уже на протяжении нескольких сот лет вырабатывает полотно. У нас есть собственные землевладения, ткацкие мастерские и гомоноклы, — объяснил эжин.

— Отлично. Я уже догадываюсь, как отблагодарить тебя за преданное служение. Скоро в лагере Тертапента будет создаваться новая армия — Шестая эргола. Это значит, что нам понадобится столько ткани, сколько нужно для того, чтобы одеть не менее ста тысяч человек. Если качество твоего полотна нас удовлетворит, то я назначу тебя именным поставщиком Инфекта.

— Благодарю тебя, мой Бог! — отвечал Идал, однако на его лице не дрогнул ни один мускул.

Закончив с Идалом, Алеклия подошел к ДозирЭ. Их глаза встретились, и молодой человек заметил хитринку, нечаянно вспыхнувшую во взгляде правителя.

— Ну, а чего хочешь ты, мой друг? — спросил Божественный, но сказал это так тихо, что никто его не услышал, кроме самого воина. — Впрочем, я знаю, чего ты можешь желать. Но этого ты не получишь. Никогда!

— Я понимаю, мой Бог! — так же негромко отвечал белоплащный, опустив глаза.

Некоторое время правитель и воин стояли друг против друга молча. Пауза затягивалась. Возникло напряжение.

— Провтавтх, любезный мой учитель! — вдруг громко обратился Инфект к тхелосу. — Подскажи, чего не хватает этому воину?

Алеклия застал Провтавтха врасплох, ибо телом он, конечно, находился на пиршестве, но разумом давно уже блуждал в лабиринтах сложных умозаключений. Его наивное замешательство вызвало улыбки. Однако тхелос быстро нашелся, бросив лишь один цепкий взгляд на высокую фигуру белоплащного воина:

— Звания. Ему не хватает звания.

— Да, но он только недавно стал главным десятником! — возразил Алеклия с притворным возмущением.