Простые смертные - Дэвид Митчелл

– Каждый ихний шлем небось стоит больше, чем мой дом, – сказал, обращаясь ко мне, Пэт Джо, хотя я уже раз сто от него это слышала. – Если, конечно, у тебя есть связи и можно превратить такой шлем в тверденькие юани.

Еще трое китайских военных выпрыгнули из замыкавшего Конвой джипа; эти были в форме «Pearl Occident Company», или POC. Они были выше ростом, чем их ирландские братья по оружию, и зубы у них были куда лучше, да и оружие тоже «клёвое», как сказала бы в свои пятнадцать лет моя Аоифе. Ирландские военные вполне могли поболтать с местными жителями, но китайским было строго приказано не брататься с местными. Бантри находился на западном, более диком, краю Арендованной Территории, и топливо, которое нам привозили, было дороже золота. Один из ирландских военных, заметив, что Кевин Мари курит трубку слишком близко от цистерны, рявкнул: «Сэр, немедленно затушите вашу трубку!» Кевин, до смерти перепуганный, тут же убрался, шаркая ногами, в пристройку. Конвойным никогда не требовалось прибегать к угрозам. Компания POC служила пуповиной, связывавшей Килкрэнног со складами в Рингаскидди, и только через нее мы могли получить те товары, которые больше не производили ни в Ирландии, ни где-либо в Европе, насколько нам было известно.

Двое конвойных, приезжавших каждые две недели, были нам хорошо знакомы – Ноэль Мориарти, водитель танкера, и Шеймас Ли, отвечавший за распределение товаров. Ноэль, весьма сообразительный человек лет тридцати пяти, бледный, лысеющий, с вечно озабоченным взглядом, обменялся рукопожатием с Мартином и заговорил с ним, пока водитель пристраивал шланг для перекачки топлива. Мартин спросил, что известно насчет Хинкли-Пойнт. Ноэль сказал, что, по словам его начальника, китайцы мониторят изображение, передаваемое со спутников, летающих на небольшой высоте, но в целом комплекс выглядит так, словно персонала там вообще не осталось. Эта новость разлетелись по толпе местных жителей меньше чем за минуту, однако всегда трудно сделать сколько-нибудь надежные выводы, располагая столь скудной информацией. Ноэль Мориарти и Мартин подписали необходимые бумаги, затем водитель нажал на красную ручку и начал перекачивать солярку в кооперативную цистерну. Мы пытались уловить хотя бы запах топлива и вновь мучительно вспоминали беспечную «нефтяную эпоху».

Фургон тем временем уже въехал задним ходом во двор кооперативного склада на противоположной стороне площади, а Шеймас Ли разговаривал с Олив О’Дуайр, заместителем мэра Килкрэннога. Продукты, которые грузили в фургон, были произведены в основном на фермах: из морозильника доставали свежезамороженную говядину, бекон, индюшатину, крольчатину, баранину и ягнятину, а из сухого хранилища выносили ящики с табаком, луком-пореем, капустой, луком, картошкой, тыквами и поздними фруктами. Большая часть фруктов и овощей пойдет на стол представителей Концессии в Рингаскидди, где чиновники РOC проживают вместе со своими семьями, а часть продуктов перепадет Народно-освободительному Военному Флоту Атлантики. Мясо, не клонированное и не зараженное цезием – ну, пока что это действительно было так, – по сногсшибательным ценам продадут в Пекине, Чунцине и Шанхае. Молоко превратят в Рингаскидди в порошок, поскольку сухое молоко – одна из главных статей нашего экспорта.

В обмен на продукты три главных члена Кооператива Шипсхеда – Даррас, Ахакиста и Килкрэнног – получали дизельное топливо, удобрения, инсектициды, запчасти для машин, электролампы, кое-какие инструменты и скобяные товары, а также кое-что по специальному списку – например, такие жизненно необходимые лекарства, как инсулин для Рафика, – который каждый месяц согласовывался на заседании городской комиссии. У фирмы POC был также заключен договор со Стабильностью о передаче нам набора вещей и продуктов для еженедельных пайков, вот только качество этих пайков в последние месяцы становилось все хуже и хуже. Впрочем, самая важная вещь, которую обеспечивала нам Компания, – это безопасность. POC защищала Арендованные Территории, оплачивая милицейские посты, которые Стабильность выставляла вдоль шестидесятимильного Кордона; именно поэтому на десятимильной полосе берега от Бантри до Корка не царило беззаконие, которое, точно чума, свирепствовало в Европе, особенно когда из-за Всеобщего Затемнения отключали основные сети питания. Люди в баре Фицджеральда втихомолку поговаривали, что китайцы делают все это отнюдь не из любви к нам и что компания POC, несомненно, извлекает большую выгоду из сделок, но даже самый запойный пьяница способен был представить себе, какие дикие нравы стали бы царить на Шипсхеде без этих «трех К»: Компании, Конвоя и Кордона.

К трем часам дня мы с моей коляской были уже у школьных ворот, и я вспомнила, как забирала Аоифе из разных детских садов в Северном Лондоне и в Рае. Теперь основной темой для разговоров у собравшихся возле школы родителей служило крайне бедное содержимое коробок с пайком, только что полученных в здании Кооператива; в коробках вне зависимости от возраста находились: четыреста граммов плохо очищенной овсянки, в которой попадалась не только шелуха, но и солома; двести граммов коричневого риса; двести граммов чечевицы; пятьдесят граммов сахара; пятьдесят соли; упаковка из десяти пакетиков чая «Dragon Brand»; половинка маленького бруска мыла из демилитаризованной зоны; тюбик корейского дезинфицирующего средства, уже два года как просроченного; пузырек йода с надписью на кириллице и – совершенно неожиданно – ластик «Hello, Kitty!» с запахом кока-колы. То, что не использовалось в семье, становилось разменной монетой на пятничных рынках. Но, пожалуй, сегодняшняя коробка с пайком оказалась самой убогой за последние шесть лет – с тех пор как в 2039 году после жуткого неурожая зерновых ввели систему распределения. «Я понимаю, это действительно позор, – говорил Мартин, окруженный разочарованно ворчавшей толпой, – но я всего лишь мэр, а не волшебник. Я до посинения слал уведомления в Стабильность Корка, но как я мог заставить их ответить, если они отвечать не желают? Стабильность – это не демократия: они в первую очередь заботятся о себе, а ответить изволят только на письмо из Дублина!»

В общем, Мартина спас школьный звонок. Дети гурьбой высыпали на крыльцо, я встретила своих, и мы втроем потащились по главной дороге, ведущей из Килкрэннога к нашему дому. Лорелея и Рафик то и дело по очереди нюхали этот дурацкий ластик. И если у Лорелеи запах пробуждал какие-то ранние воспоминания счастливого детства, то Рафик был еще слишком мал и никогда по-настоящему кока-колы не попробовал, а потому все время спрашивал: «А что это такое? Кола – это такой фрукт, или трава, или что-то совсем другое?»

Последний дом в городе, принадлежавший Мюриэл Бойс, стоял несколько на отшибе, как бы завершая ровный ряд небольших стандартных зданий. Дом был большой и довольно нелепый; окна затянуты сеткой; оранжерея превратилась в большой парник для выращивания овощей, как и почти у всех в деревне. Три предпоследних дома на улице были заняты семьями сыновей Мюриэл Бойс – у нее было четверо здоровенных драчливых сыновей, но четвертый был еще не женат, – и ее невестки, похоже, способны были рожать исключительно мальчиков. Эти выстроившиеся в ряд дома так и называли «Ряд Бойсов». Мне помнилось, что Эд как-то рассказывал, будто у некоторых племен Афганистана большое количество сыновей в семье означает власть, могущество; Всеобщее Затемнение привело нас к тому же. Над дверями и окнами домов в «Ряду Бойсов» были изображены кресты. Мюриэл Бойс всегда отличалась истовой набожностью и в былые времена часто организовывала паломничества в Лурд, но с тех пор как два года назад Господь «призвал к себе» ее мужа – запущенный аппендицит, – у ее веры появились настоящие клыки; она «скрылась от мирской суеты» за высоченной зеленой изгородью, которая, как ни странно, совершенно не мешала ей видеть и замечать все, что творилось вокруг. Мы уже миновали ее дом, когда Мюриэл вдруг меня окликнула. Пришлось повернуть назад, и она вынырнула из садовой калитки, одетая как монашка, в сопровождении своего четвертого сына, пухлого двадцатилетнего Донала. На нем были короткие шорты и майка-«алкоголичка».

– Какой чудесный вечер будет сегодня, верно, Холли? А ты как вытянулась, Лорелея! Совсем скоро станешь прехорошенькой девушкой. Здравствуй, Рафик. В каком же ты классе? Ты ведь в нашей школе учишься, в той, что на пригорке?

– В четвертом, – осторожно ответил Рафик. – Здравствуйте.

– Чудесный денек, Лолли, – сказал Донал Бойс, глядя на Лорелею.

Она кивнула и отвернулась.

– Говорят, у вас снова неприятности с лисами? – сказала Мюриэл Бойс.

– Правильно говорят. У нас действительно неприятности, – сказала я.

– Ах, как вам не повезло! – воскликнула она. – И много птиц вы потеряли?

– Четыре.

– Четыре? Вот как… – она покачала головой. – И все ваши лучшие несушки?