Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание - Лаврентий Берия

Будет полезно и знакомство с дневниками Лаврентия Павловича, публикатором которых я являюсь.

Надо сказать, что я отдаю себе отчёт в том, что публикация новых, недатированных, записей Л.П. Берии может породить волну новых интернет-сомнений относительно их аутентичности.

Предвидя их, поделюсь с читателем собственными оценками на сей счёт.

Поздний Берия – Берия конца 40-х и начала 50-х годов, конечно же, отличался от Берии довоенных и военных времён. В 1939 году ему было всего сорок лет. Позади были напряжённые годы работы в Закавказье, блестящие успехи и огромный опыт, однако впереди была ещё более напряжённая работа и новые успехи – иначе чем успешно Берия не работал. Правда, любые блестящие успехи нового наркома внутренних дел СССР страна уже не могла бы заметить и оценить в силу закрытости от общественного внимания проблем и успехов спецслужб. (Общество узнаёт лишь о провалах разведчиков и контрразведчиков – после того как американцы арестовывают в США Абеля-Фишера, в СССР – Пеньковского или на Запад сбегает Гордиевский). Но, так или иначе, в 1939 году Берия был полон сил и замыслов. И даже явно предстоящая война виделась как ещё одно, но – не сверхчеловеческое испытание.

В реальности вышло иначе – Вторая мировая война и Великая Отечественная война потребовали лично от Берии тяжелейших интеллектуальных, душевных и физических усилий, а это – изматывает и изнуряет, но, одновременно, даёт пищу для глубоких размышлений и философских размышлений даже для такого неуёмного и талантливого человека дела, как Лаврентий Берия.

Впрочем, сразу после войны времени на нечто подобное у Берии не было – он стал одной из ключевых фигур послевоенного восстановления и развития СССР, а при этом курировал в полном объёме Атомную проблему, руководя Специальным комитетом. Причём в последнем качестве был немало погружён ещё и в ракетные дела.

С другой стороны, после войны и, особенно, после того, как Берия в 1949 году почти одновременно «разменял» шестой десяток и добился успеха в создании советской Бомбы, не могла не наступить некая психологическая реакция. Почивать на лаврах Берия не собирался и не умел, однако некое расслабление после 1949 года он себе позволить мог. К тому же Берия становился старше, мысли и чувства накапливались, кристаллизовались, и это тоже создавало объективную базу для чего-то более серьёзного, чем быстрые дневниковые записи и мгновенные оценки и мысли.

Проведём сравнение с такими фигурами, как Черчилль и де Голль. Оба после войны написали мемуары и они стали широко известны. Конечно, для западных политиков самореклама – способ существования, да и гонорары оба военных лидера получили за свои труды изрядные. Государственные деятели СССР были людьми иных задач, иного воспитания и иных устремлений, но пример западных «коллег» перед глазами был, и он мог дополнительно стимулировать у Берии желание написать что-то и самому о пережитом – для истории (собственно, как увидит читатель, мемуары Черчилля, впервые опубликованные в 1950 году, действительно стали для Берии одним из стимулов).

Могу указать на один очень мало известный момент, косвенно подтверждающий интерес Берии к письменной, документальной фиксации важных событий эпохи и их осмыслению. К 1953 году в «атомном» Первом Главном Управлении при Совмине СССР были подготовлены материалы к очерку по истории атомных разработок в СССР. Сегодня эти материалы доступны для заинтересованного читателя, поскольку опубликованы в книге 5 части II сборника документов «Атомный проект СССР».

После знакомства с ними я (и не только я, но и ряд историков Атомной проблемы) мало сомневаюсь в том, что инициатором подготовки такого очерка, а, скорее всего, и его редактором, был сам Л.П. Берия.

Тем более, что прецедент был уже создан в США. Там, в 1945 году, сразу же после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, то есть – после того, как главный секрет атомной бомбы – то, что она существует, перестал быть секретом, был издан официальный отчёт «о разработке атомной бомбы под наблюдением правительства США» – книга Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей».

Книга была тут же переведена в СССР и издана в 1946 году в Трансжелдориздате. В ней масштаб и содержание американских работ были показаны убедительно и весьма откровенно. И становилось ясно, что деньги американских налогоплательщиков были потрачены не зря, а пошли на важное для Америки дело.

После знакомства с записями Берии догадка о его роли в подготовке будущей открытой истории советского Атомного проекта переросла в убеждение. Теперь можно уверенно утверждать, что после ликвидации атомной монополии США именно Берия намеревался сделать широко обозримым ранее закрытый подвиг советского народа по ликвидации этой монополии.

Фактически готовилась к изданию открытая и весьма откровенная книга о советском Атомном проекте с вполне очевидной целью – рассказать прежде всего советскому народу о том, что он совершил после войны, сам о том не догадываясь. Ведь советский народ тоже имел право знать, что он жил первые годы после войны менее богато, чем мог бы, потому, что много средств уходило на создание русского Ядерного Щита.

Впрочем, вне зависимости от того, шёл ли от Берии самый первый импульс, работа над публичным рассекречиванием общего облика советской атомной сферы и её руководителей не могла начаться и проводиться без прямого и деятельного одобрения Берии. А это показывает и доказывает наличие у Берии широких концептуальных воззрений на жизнь общества и государства. Он явно имел вкус не только к масштабной практике, но и к теоретическому осмыслению этой практики.

Наконец, известна мысль Берии о том, что без документов нет архивов, без архивов нет истории, а без истории нет будущего. Публично исповедуя подобные взгляды, было тяжело удержаться от того, чтобы не зафиксировать – документально, на бумаге – события и своей жизни, а также – свои размышления о жизни и её проблемах.

Всё выше сказанное подтверждает, на мой взгляд, аутентичность как текста дневников Берии, так и аутентичность его отрывочных недатированных записей на различные, волновавшие его темы. Берия был не просто крупной личностью, осознающей свой масштаб, но он был личностью, осознающей общественную значимость своих мыслей и своё моральное право «сметь своё суждение иметь» по различным вопросам общественного бытия.

Ныне публикуемые материалы из «тайного архива» «Павла Лаврентьевича» убеждают в этом лишний раз.

Скорее всего, большая часть того, что Берия начинал записывать хотя и спонтанно, но не в дневниковой манере, без датировок, в будущем предназначалась Лаврентием Павловичем для опубликования. На это предположение наводит и тот факт, что – в отличие от дневниковых записей – в недатированных записях нет ни одного бранного слова, Берия явно следил здесь за выражениями и своим словарём.