Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

328

Клавдия– дочь Фульвии и падчерица Антония. Отпущенная Октавием из-за ссоры с несостоявшейся тещей, Клавдия вскоре вышла замуж и родила дочь, которую назвала своим именем. Эта Клавдия, внучка Фульвии, стала третьей женой Тиберия (после Агриппины, дочери Марка Агриппы и племянницы Августа Марцеллы, и Юлии, дочери Августа и Скрибонии). До того, как стать женой императора, Клавдия родила вне брака дочь Клавдию Прокулу, называвшую себя внучкой Августа. Клавдия Прокула – утонченная особа, получившая прекрасное образование – вышла замуж за Понтия Пилата, и благодаря ее протекции Пилат был назначен прокуратором Иудеи. Вопреки установившей традиции, запрещавшей женам находиться рядом с мужьями во время их служебных командировок, Клавдия Прокула отправилась в Иудею вместе с Понтием Пилатом и стала свидетельницей ареста Христа и суда над Ним в Иерусалиме. Потому-то, когда мы читаем в Евангелие: «Между тем, как сидел он (Понтий Пилат. – В. М.) на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него» (Мат. 27:19), – нужно иметь в виду, что речь идет если не о внучке Августа в буквальном значении этого слова, то, во всяком случае, падчерице Тиберия Клавдии Прокуле.

329

Акмев пер. с сирийского означает «умная».

330

Антония Младшая– дочь Марка Антония и сестры будущего императора Августа Октавии. Была женой младшего сына Ливии и пасынка Августа Друза Старшего, которому родила полководца Германика и будущего императора Клавдия. Друз Старший также стал одним из выдающихся полководцев древности, но, в отличие от своего старшего брата Тиберия, ставшего императором, оказался менее удачлив в жизни: в 29-летнем возрасте в результате несчастного случая он погиб, оставив вдовой 27-летнюю Антонию, которая, как и ее мать, так и не вышла больше замуж, хотя о ее красоте ходили легенды. В этой связи упомяну один факт. Великий Гете, путешествуя по Италии и увидев ее скульптурный портрет в Риме, назвал Антонию своей «первой любовью». Когда же по заказу классика немецкой поэзии была изготовлена копия скульптурного портрета Антонии Младшей, он воскликнул: «И вот она моя! Никакие слова не смогут передать это чувство. Она как песни Гомера». После смерти Ливии в 29 г. н. э. Тиберий сделал Антонию преемницей своей матери на посту жрицы Августа. Внук Антонии и преемник Тиберия на посту императора Калигула, сын Германика и Агриппины Старшей (дочери Марка Агриппы от Юлии), всячески унижал свою бабку и, по некоторым сведениям, вынудил ее покончить жизнь самоубийством, приняв яд.

331

По свидетельству многих историков, Август любил сказки, и даже в старости, мучимый бессонницей, часто просил, чтобы ему читали вслух или рассказывали сказки.

332

Обе сказки эти, рассказанные сыновьями Ирода, возникли в глубокой древности и изучались детьми в школах. Позже они были переработаны и вошли в упоминавшуюся выше книгу «Агада. Сказания, притчи, изречения талмуда и мидрашей».

333

Обычай «праздношатающейся деятельности» настолько укоренился в римлянах, что и столетие спустя греческий врач Гален, практиковавший в школе гладиаторов в Пергаме, а затем перебравшийся в Рим, писал: «Ранним утром все делают визиты, затем большая толпа отправляется на форум, где происходят судебные разбирательства, еще бóльшая – к возницам и пантомимам; многие проводят время в любви, игре в кости, в термах, за попойками и другими физическими наслаждениями. Вечером все опять собираются на пиры, где развлекаются не музыкой и серьезными разговорами, а беспутным разгулом, зачастую продолжающимся до утра».

334

Плиний Старший(I в. н. э.) – римский историк и писатель, командующий флотом в Мизене, погиб в ходе спасательных работ во время извержения Везувия.

335

Бои гладиаторов были излюбленным зрелищем в Древнем Риме и его провинциях, привлекая к себе внимание людей всех сословий и возрастов. О завораживающей силе этого кровавого зрелища писали многие авторы, в их числе Аврелий Августин (IV–V вв. н. э.), прозванный Блаженным Августином. В работе «Исповедь» он рассказал о некоем Алипии, «честном и скромном юноше», с которым после его первого знакомства с гладиаторским боем произошла удивительная метаморфоза. Читаем: «Не оставляя мирских упований, он раньше меня уехал в Рим изучать право, и тут захватила его невероятная страсть к гладиаторским боям. Это тем более удивительно, что подобные зрелища всегда были ему ненавистны. Однажды он случайно встретился со своими соучениками, идущими в театр поглазеть на эти бои, и, несмотря на его явное нежелание и даже сопротивление, они увлекли его с собою. “Вы можете затащить мое тело, – говорил им Алипий, – но не сможете заставить душу смотреть и радоваться этому зрелищу. И присутствуя, я могу отсутствовать, и тем победить и его, и вас”. Но они продолжали настаивать, возможно, желая испытать его. И вот, рассевшись по местам, где кто сумел, они стали наблюдать кипевшие вокруг свирепые страсти. Алипий, как и обещал, сидел с закрытыми глазами; о, если бы он еще заткнул и уши! В один из моментов, когда народ на трибунах издал особенно неистовый вопль, он не удержался и взглянул. И тут душа его была поражена раною еще более страшной, чем тело несчастного гладиатора. Он упал еще несчастливее, чем тот, чье падение вызвало этот крик, заставивший его открыть глаза. Едва он увидел пролитую кровь, какая-то непонятная свирепость охватила его; он глядел, не отводя глаз, неистовствовал, забыв обо всем, пьянея кровавым восторгом. Он был уже не тем разумным юношей, но – человеком толпы; он смотрел и кричал, он заразился безумным восторгом, впоследствии гнавшим его обратно в театр. Теперь уже его не нужно было упрашивать; он сам влек за собою других».

Приведенное свидетельство одного из крупнейших теологов и церковных деятелей, главного представителя западной патристики и родоначальника христианской философии истории, интересно тем, что объясняет, почему людей так увлекают кровавые зрелища, почему распятие того же Иисуса собрало толпы любопытствующих, в их числе женщин, почему публичное сожжение инквизиторами «ведьм» в Средние века неизменно привлекало огромные массы народа, собиравшегося на казни как на театрализованные представления, наконец, почему в наши дни пользуются популярностью всевозможные триллеры с их потоками крови, «бои без правил» и проч.

336

Светоний, описывая жизнь Августа, ссылается на Асклепиада Мендетского, у которого в «Рассуждениях о богах» сказано: «Атия (мать Августа. – В. М.) однажды в полночь пришла для торжественного богослужения в храм Аполлона и осталась там спать в своих носилках, между тем как остальные матроны разошлись по домам; и тут к ней внезапно скользнул змей, побыл с нею и скоро уполз, а она, проснувшись, совершила очищение, как после соития с мужем. С этих пор на теле у нее появилось пятно в виде змеи, от которого она никак не могла избавиться, и поэтому больше никогда не ходила в общие бани; а девять месяцев спустя родился Август и был по этой причине признан сыном Аполлона. Эта же Атия незадолго до его рождения видела сон, будто ее внутренности возносятся ввысь, застилая и землю и небо; а ее мужу Октавию приснилось, будто из чрева Атии исходит сияние солнца».

337

В книге «Общая история европейской культуры» читаем: «Август принимал, как он сам хвалился, многочисленные посольства от народов, не имевших раньше никакого общения с Римом. Между ними были послы от кимвров и харидов Ютландии, семнонов, живших к востоку от Эльбы, от племен южно-русских степей вплоть до восточного берега Дона, послы из Мидии и Парфии, от черкесских и грузинских князей, от предводителей Британии и Феццана и многие посольства из Индии; одно из них, как рассказывали в Риме, было в пути четыре года».

338

В упомянутой книге «Общая история европейской культуры» читаем: «Август увеличил состояние восьмидесяти сенаторов до 1.200.000 сестерциев (денежный ценз сенаторов в эпоху Августа составлял 1.000.000 сестерциев. – В. М.); один, все долги которого он уплатил, внеся 4 миллиона, написал ему после этого: “А мне ты разве ничего не дашь?”» Пример, наглядно доказывающий продажную ненасытность власть имущих.

339

См. Чис. 18:20–21.

340