Хемингуэй - Максим Чертанов

В апреле 1956-го генерал Рамон Баркин, бывший военный атташе Кубы в США, пытался свергнуть Батисту, после чего репрессии начались в кубинской армии, и диктатор потерял поддержку военных; в ноябре 1956-го по его распоряжению был закрыт один из очагов оппозиции — Гаванский университет; в декабре 1956-го на Кубе высадились революционеры во главе с Фиделем Кастро и Че Геварой; 13 марта 1957 года была отбита попытка нападения на президентский дворец. В 1957–1958 годах вооруженные отряды были преобразованы в Повстанческую армию, главнокомандующим которой стал Фидель Кастро. С лета 1958 года стратегическая инициатива перешла на сторону революционеров: к осени под их контролем практически находились провинции Орьенте и Лас-Вильяс. Батисту не поддерживали ни население, ни «олигархи», ни армия, вдобавок он испортил отношения с США. Править ему осталось всего ничего.

В августе, когда полиция везде искала бунтовщиков, был совершен налет и на «Ла Вихию». Рассказ Вильяреаля: «Люди Батисты постоянно рыскали всюду в поисках революционеров. Но постепенно стало ясно, что на самом деле они искали деньги; они могли прийти, выпить весь ром и уйти». Хозяин был дома, при виде его полицейские ретировались, но, уходя, убили прикладом собаку, которая то ли укусила их, то ли облаяла. Обычно пишут, что это был Блэк Дог, любимец Хемингуэя, потому что Хемингуэй сам так сказал Хотчнеру (не сразу, а спустя год), но Блэк Дог давно покоился на кладбище, а убит был Мачакос, щенок-подросток. Труп обнаружили только утром. Вильяреаль: «Папа сказал: „О, это подонки. Подонки. Если они вернутся, я их пристрелю“. Но Папа не мог никому на них пожаловаться, потому что они были людьми Батисты, и была такая коррупция, что вы ничего не могли сделать». Вскоре умерла еще одна любимая собака, Негрита. К кошкам хозяин не охладел, но после Бойза не мог никого полюбить по-настоящему. Ничто его дома не держало.

Хемингуэи списались с Ллойдом Арнольдом (в отеле жить не хотели, попросили снять в Кетчуме дом) и в начале октября отправились в автомобильное путешествие. На место прибыли 15-го, жизнь потекла как обычно: с утра — работа, ежедневные вылазки на охоту, пикники, мало спиртного. В Сан-Вэлли жил врач, Джордж Сэвирс, который стал наблюдать Хемингуэя; состояние пациента он нашел более-менее удовлетворительным, предписал простые физические упражнения, пытался сократить ужасающее количество лекарств, которые Хемингуэй принимал как по рекомендациям Эрреры, так и по собственному усмотрению. Хотчнер, появившийся в Сан-Вэлли в ноябре по приглашению Хемингуэя (тогда же приехал Гари Купер), был приятно удивлен: Папа показался ему подтянутым, здоровым, спокойным. Но у Тилли Арнольд, наблюдавшей Хемингуэя в Кетчуме регулярно, сложилось иное впечатление: «Когда он вернулся в 1958-м, мы увидели, что это больной человек. <…> Папа был счастлив вернуться. Но мы видели маленькие сигналы, что это был уже не тот человек, который приезжал сюда раньше».

Тем не менее Хемингуэй чувствовал себя неплохо и работал продуктивно. Занимался он не только «Праздником»: в течение весны — осени 1958 года переписывал роман «Эдем». Не установлено, когда он был начат, зато известно, когда работа над ним прекратилась, так как сохранились датированные папки.

Основная его часть была переписана в мае 1958-го, потом еще раз в ноябре, отдельные главы — зимой 1959-го. Законченным автор его не считал. Говорил, что с парижскими очерками, вероятно, управится раньше, а потом вернется к роману. Но не вернулся. Вдова передала рукопись Скрибнеру через пять лет после смерти мужа, но опубликован «Эдем» (The Garden of Eden) был лишь в 1986 году. На русский язык он переведен В. Погостиным под названием «Райский сад».

В оригинале объем романа составлял около 200 тысяч слов, редактор «Скрибнерс» Том Дженкс сократил его до 70 тысяч; литературоведы спорят, правильно ли он поступил, поскольку изменился даже сюжет. У Хемингуэя было несколько персонажей — писатель, художник, их жены, между которыми существовали запутанные отношения. Дженкс оставил лишь одну пару, мотивируя тем, что остальные линии «были грубым черновиком» и «не привязаны к основному действию»; в некоторых случаях реплики одного персонажа он передавал другому и при этом говорил, что «ничего не менял». Изменился и дух книги: Хемингуэй в последние годы жизни все больше увлекался Прустом и «Эдем» писал в прустовском духе, как бесконечно развертывающийся свиток человеческой памяти; его текст, вдохновленный, как он сам замечает, одноименным полотном Босха, со сложной структурой, вставными новеллами, возвращениями и повторами, отчасти напоминает «Смерть после полудня». Рано или поздно он будет опубликован. Но даже в сокращенном виде «Эдем» — самая обсуждаемая и ругаемая хемингуэевская книга, так что поговорим о ней, а поскольку это любовная история, то и о «любви по Хемингуэю».

Глава двадцать третья ЗАПАХ ЖЕНЩИНЫ

«— …Я буду всегда говорить все, что ты пожелаешь, и я буду делать все, что ты пожелаешь, и ты никогда не захочешь других женщин, правда? — Она посмотрела на меня радостно. — Я буду делать то, что тебе хочется, и говорить то, что тебе хочется, и тогда все будет чудесно, правда?»

«— Ты будешь меня любить?

— Да. Я и теперь тебя люблю.

— И я буду твоя жена?

— Когда занимаешься таким делом, нельзя иметь жену. Но сейчас ты моя жена.

— Раз сейчас, значит, и всегда так будет. Сейчас я твоя жена?»

«— Я только боюсь, что ты еще не совсем мной доволен.

— Ты умница.

— Я хочу того, чего хочешь ты. Меня больше нет. Только то, чего хочешь ты.

— Милая.

— Ты доволен? Правда, ты доволен? Ты не хочешь других женщин?

— Нет.

— Видишь, ты доволен. Я делаю все, что ты хочешь».

«— Мне очень нравится целоваться, — сказала она. — Но я еще не умею.

— Тебе это и не нужно.

— Нет, нужно. Раз я твоя жена, я хочу нравиться тебе во всем».

«— Ты на мне женишься, и мы родим пятерых сыновей?

— Да! Да!

— Но ты этого хочешь?

— Конечно, хочу.

— Поцелуй меня еще раз, чтобы пуговицы на твоей куртке сделали мне больно».

«— Никакой „меня“ нет. Я — это ты. Пожалуйста, не выдумывай отдельной „меня“.

— Я думал, девушки всегда хотят замуж.

— Так оно и есть. Но, милый, ведь я замужем. Я замужем за тобой. Разве я плохая жена?

— Ты чудесная жена».

Читатель, даже если он неплохо помнит Хемингуэя, может не заметить, что этот любовный диалог составлен из фрагментов трех разных книг. Одним хемингуэевские описания любви кажутся чувственными и правдивыми, другим — слащавыми и безвкусными, но несомненно одно: любовь у него всегда одинаковая, ясная и простая. Он ценил у Толстого батальные сцены, но любовные ничему его не научили: у него Китти с Левиным не могли бы в медовый месяц ежедневно скандалить, а Анна, отдавшись Вронскому, немедленно заявила бы, что «теперь она его жена». У него нет подозрений, ссор, бытовых конфликтов и недоразумений, нет любви неразделенной или хотя бы такой, когда один любит больше, а другой меньше — страсть всегда взаимна; любовное чувство у него, за редким исключением, не рождается, не «кристаллизуется», не развивается и не угасает — оно всегда горит ровным пламенем. Едва улегшись в постель, его влюбленные уже называют себя «мужем» и «женой» и обсуждают рождение детей; его любовь — абсолют, которому не мешают, как бывает в жизни, сами любящие, а только внешние обстоятельства: война, увечье, старость.