Сложенный веер - Сильва Плэт

— Элджи, твоя стилистика неподражаема, — смеется лорд Дар-Халем. Потом серьезнеет:

— Он ее убил.

— Неподражаема? — Элджи пытается выдержать шутливый тон, хотя уже догадывается, что сейчас последует. — Кто кого?

— Кори. Принцессу Сесили. По приказанию королевы.

— О Господи!

— Если бы Господь (в том смысле, в каком его понимают на Земле) существовал на Аккалабате, он бы этого не позволил.

— Ты стал задумываться о высших сущностях?

— Мы с тобой учились на Анакоросе. И наши возлюбленные — земные женщины.

— Твоя стилистика тоже неподражаема, — хмыкает Элджи. — Зачем он ее убил?

— Та девица, насколько я знаю, была взращена и воспитана Дар-Пассерами. Они соглашались отправлять своих парней за ширмы только затем, чтобы они нашептали ей в ушко рецепты придворной кухни, разработанные их личными, дар-пассеровскими, поварами. Надоело, видишь ли, играть вторую фиорету в имперской политике. Хотя в моей епархии от них было больше толку: мечники они, как и прежде, первостатейные. Нет, «не хочу быть владычицей морскою, хочу быть…» Откуда это, кстати?

— Мы с тобой учились на Анакоросе. Только «не хочу быть королевой земною» или кем-то типа того, а хочу как раз «владычицей морскою». Тут рыбка и взбеленилась.

— Вот-вот, — удовлетворенно резюмирует Хьелль. — Тут наша рыбка зубастая в золотой короне и взбеленилась. Весьма кстати пришлись романтические воспоминания о… нет, тебе это знать не надо. Пока не надо. В общем, я прилетел из Виридиса доложить о том, что главный очаг мятежа задушен, и мне было предложено во имя блага Империи и счастья моих родных детей отправиться за ширмы и незаметно удушить наследницу. В обмен на лорд-канцлерство Кори и новую принцессу, которая, чтобы заполучить трон, соглашалась гарантировать безопасность всем вам троим.

Напомню, что о твоем новом положении при короле Дилайны тогда не было ничего известно. Имелось: растрепашка Элджи, по определению ни к чему не способный, кроме как пойти к кому-нибудь под дуэм; порча, чума и язва здешних мест Медео, на которого точит зуб половина даров, имеющих влияние при дворе; несовершеннолетний Кори, у которого была одна дорога — в лорд-канцлеры, иначе Дар-Пассеры не успокоились бы, пока не вгонят его в гроб. Реши задачку. Ах да, совсем забыл. Дополнительное условие. Ее высочество принцесса Сесили, не знаю уж когда разглядев меня из-за ширмы, решила, что после обратной трансформации я несказанно похорошел, совершенно свободен, и изъявила желание меня видеть. И не только видеть.

— И ты отказался.

— Да. И улетел в Виридис, не успев поговорить с Кори. Видишь ли, пока я заплетал тебе косы и коллекционировал кружева, изготовленные лучшими мастерами дариата Фалько (обрати внимание: они действительно самые лучшие — даже на Дилайне Маро будет в них смотреться потрясающе; и не трать денег — возьмешь мои)… Так вот, пока леди Дар-Эсиль была погружена в свои трогательные женские заботы, ни одна свинья тут не заинтересовалась, что же делается в армии… Воевать, понимаете ли, не с кем, всех мы уже победили, поэтому боеспособная армия нам не нужна.

Хьелль расстегивает ремешки орада, проводит рукой по шее, будто ему жарко. Элджи смотрит сочувственно.

— В результате, оставив в Виридисе потушенный очаг восстания, о чем я гордо рапортовал королеве, и только выйдя из дворца, я сразу натыкаюсь на нарочного с сообщением о том, что мятежники опять подняли голову. И изо всех крыльев несусь туда исправлять положение. Исправил. Возвращаюсь назад. Королева Артуаза умерла — да здравствует королева Лоис! И Кори в серебристом ораде встречает нас у дверей малого тронного зала.

— Ты хоть пытался с ним поговорить после этого?

— Там же тогда же. Я задал ему прямой вопрос.

— Очень уместно, — фыркает Элджи. — Я замерз. Пошли поедим.

Он поднимается, дуя на замерзшие пальцы, и с восхищением наблюдает, как пружинисто и неосторожно вскакивает лорд Дар-Халем. Абсолютно не глядя под ноги, будто под ним не сорокасантиметровый карниз, а хаяросская турнирная арена.

Они протискиваются в щель между створками и спрыгивают на пол. Сразу же их обдает душистым теплом, запахом горящих дров и вкусной еды, и эти знакомые с детства ароматы действуют так опьяняюще, что Хьелль и Элджи на мгновение сплетают друг с другом ладони, как они делали, когда Элдж был совсем маленький и мама хотела незаметно ободрить его перед выходом на турнирную арену. Светлые глаза находят черные, улыбаются нежно, как только на Аккалабате улыбаются взрослые дети своим родителям.

— Знаешь, почему я остаюсь еще на две недели? — шепчет Элдж, доверчиво прижимаясь плечом.

— Знааааю, — мурчит ему в ухо главнокомандующий Аккалабата. — Аль-це-до.

— Почешешь?

— Даааа…

Только внутреннее время Дар-Халемов позволяет вовремя отскочить в сторону, когда створки дверей с силой распахивает другой Дар-Халем. Даже если этот Дар-Халем носит другую фамилию, серебристый орад и является лорд-канцлером Аккалабата. Смерив Хьелля и Элджи жестким, оценивающим взглядом, Кори, не сбавляя шага, проходит мимо них в темноту коридора. Элджи, ошеломленный, смотрит ему вслед.

— Пошли, полномочный посол. Нехорошо, если ты не поприсутствуешь на званом ужине в твою честь. Хотя, конечно, у нас этого никто не заметит, — Хьелль решительно выталкивает Элджи в полосу света, льющегося из-за двери. — Но эгребское…

Кори Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата

— Сдаешься?

— Подожди, — склонившись над доской, Элдж перебегает глазами от одной фигуры к другой.

Кори, напротив, расслабленно откинулся на спинку кресла и еле сдерживает довольную ухмылку. Как всегда, разгром полный и окончательный. Мечи, триканья — без разницы.

Но только Элдж изменился: раньше он спешил признать поражение прежде, чем Кори объявлял о своей победе. А уж стоило намекнуть ему, что ситуация разворачивается не в его пользу, Элдж вообще поникал, как лошадиная грива под дождем. Сейчас король белых в безнадежном положении, но Элджи не торопится сдаваться: что-то еще прикидывает, потирая рукой лоб… Разгибается. Бросает кубик.

— А если так?

Кости для триканьи — дилайнские штучки. Поэтому, каким цветом подсветится та или иная грань с цифрой при падении кубика, предугадать невозможно. Выстраивать долгосрочную стратегию — бессмысленно. Искать логику в действиях соперника — неразумно. Умение легко отказываться от своих целей и выбирать себе новые, сохранять хорошую мину при самой плохой игре, получать главное, жертвуя второстепенным, поддерживать многовариантность до самого последнего хода — вот что ценится в практике игры в триканью. Ценится, но далеко не всегда приводит к успеху.