Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

В Великобритании вопрос ассимиляции евреев среди неевреев, представленный Дизраэли, который служил примером, был отвергнут его преемниками. В 1943 г. Ллойд-Джордж заявил: «Отвратительное отношение к евреям со стороны нацистов сделало любое решение, кроме создания еврейского государства в Палестине, немыслимым». В декабре следующего года Клемент Эттли принял ту же точку зрения. Но лейбористская резолюция еще показательнее. Утверждалось, что для стабильного поселения требуется перевозка людей. «Пусть арабов побуждают выехать, — говорилось в ней, — по мере того, как евреи въезжают в Палестину, которая может расшириться за Иордан»[2675].

Это было слишком подстрекательским для самого Бен-Гуриона, поскольку Эттли, как казалось, подтвердил худшие опасения арабов. Им придется заплатить долг европейцев перед евреями за пережитые теми страдания. Мусульмане будут наказаны за христианские грехи, а евреи используют свой моральный капитал для приобретения жизненного пространства в Палестине от людей, к которым они относились, как к недочеловекам. Государство Израиль будет расплатой и компенсацией за холокост, Ближним Востоком пожертвуют, положив его на алтарь империализма, чтобы успокоить нечистую совесть Запада.

Более того, казалось, что Эттли сгибается под натиском силы. Почти на протяжении года «Иргун» под руководством Менахема Бегина атаковал британские установки. В это же время остатки группы Штерна убивали британцев. Их самой известной жертвой стал британский министр-резидент на Ближнем Востоке лорд Мойн, близкий друг Черчилля. Последний разочаровался в сионизме после этого убийства и позволил сойти со сцены своему плану раздела Палестины. Сам Абрахам Штерн, известный, как «Иллюминатор», или «Яир», героический враг римских репрессий, был к этому времени застрелен. Но его мятежный дух продолжал жить в экстремистах вроде Ицхака Шамира, который планировал убийство Мойна (в дальнейшем Шамир стал премьер-министром Израиля). Он считал Германию врагом, а Британию — самым заклятым врагом. Нацисты убивали евреев, но мандатная власть, словно император Тит, уничтожала еврейский суверенитет. Современные фанатики считали, что «Великобритания играет роль Тита нашей эпохи»[2676].

Бегин прославлял роль бунтаря: «Выступать против сегодняшнего Рима, Британской империи — это самая большая революционность, которой человек может достичь»[2677].

Однако смерть Мойна вызвала такое отвращение в Палестине, что Еврейское агентство демонстративно стало сотрудничать с британскими властями до окончания войны. Хагана даже помогала ловить еврейских террористов. Нескольких они сами схватили, поместили в заключение и обращались с ними грубо и жестоко. Других передавали детективам.

Бегин ругал эту политику, как братоубийство. Хагана была Каином, подвергающим своих братьев «пыткам в стиле гестапо в апельсиновых рощах перед тем, как передать их нацистско-британской тайной полиции, руки которой «запачканы кровью миллионов, выброшенных с родных берегов в литейные цеха Майданека».[2678]

На самом деле Хагана часто сводила личные и политические счеты, а ее помощь британцам была в лучшем случае двусмысленной и сомнительной. После поражения Германии она сосредоточилась на организации незаконной иммиграции как можно большего количества из миллиона евреев, остающихся в Европе. Большинство тех, кто избежал газовых камер, часто все еще оставались за колючей проволокой в лагерях для перемещенных лиц. Они считали этот континент «одним большим крематорием»[2679]. Они мечтали добраться до земли обетованной, несмотря на суровые слова Бен-Гуриона, обращенные к ним. Он сказал, что их война только начинается, а в борьбе за еврейское государство им придется действовать в качестве «политического фактора»[2680]. Они должны были стать его моральной преторианской гвардией.

* * *

Хагана продолжала борьбу еще яростнее и энергичнее, когда новое лейбористское правительство вначале колебалось из-за сионистских требований, а затем отступило от своих предыдущих обязательств. Эрнст Бевин, бывший профсоюзный деятель, на мнение которого Эттли часто полагался в вопросах внешней политики, в основном и нес ответственность за поворот на сто восемьдесят градусов. Это был крупный человек в очках с толстыми стеклами, за которыми проглядывали проницательные глаза. Казалось, он источает энергию каждой клеточкой своего тела.

В своем министерстве Бевин стимулировал вкрадчивых и учтивых дипломатов и генерировал «наэлектризованную атмосферу»[2681]. Он выглядел внушительно и надежно в любом настроении, переходя от слоновьей веселости к тигриной ярости. Министр сочувствовал многим, но его знания едва ли распространялись за пределы Англии. Когда его спросили, признает ли он, что шотландцы создали империю, он ответил: «Я слышал, что они построили ипподром. И это все»[2682].

Однако министр иностранных дел учился у своего министерства. Он убедился, что создание еврейского государства станет несправедливостью по отношению к арабам, чья нефть была жизненно важна для Британии. Кроме того, оно окажется опасным в роли возможного коммунистического плацдарма для Ближнего Востока.

Бевин отдавал предпочтение федеральному союзу Палестины и Трансиордании (которая сама получила номинальную независимость в 1946 г.) Министр ограничил еврейскую иммиграцию. Из-за этого у него возник конфликт с президентом Гарри С.Трумэном.

Президент был в ужасе от холокоста, поэтому проигнорировал обязательства Госдепартамента и Рузвельта, данные арабам. Вместо этого, не имея арабских избирателей (как он признавал) и заботясь об избирателях, которые желают успеха сионизму[2683], он потребовал, чтобы 100 000 европейским евреям позволили прибыть в Палестину. Бевин пришел в ярость, его жесткие высказывания привели к обвинению в расовых предрассудках. Чтобы успокоить Трумэна, министр согласился отправить англо-американскую следственную комиссию в Палестину. Но единственным обращением к одному из участников, Ричарду Кроссману, был вопрос, обрезан ли он[2684].

Когда Трумэн подтвердил рекомендации комиссии по приему 100 000 беженцев, но проигнорировал ее мнение о том, что Палестина должна стать совместным израильско-арабским государством, Бевин допустил свою самую печально известную оплошность. Он сказал: «Американское требование иммиграции сделано на основании чистейшего из мотивов. Они не хотят слишком много евреев в Нью-Йорке»[2685].

Бевин считал, что сионизм часто появляется из антисемитизма. Но ни одно замечание не было бы столь эффективным, чтобы усилить поддержку американцами Хаганы. А она теперь тайно сотрудничала с группой Штерна и «Иргун» в атаке на Британскую империю.

Атаки стали более яростными весной 1946 г., когда Эттли отказал во въезде более чем 100 000 беженцам, пока «незаконные армии»[2686] Палестины не будут распущены. Кроме ввоза евреев контрабандным путем, сионистские силы способствовали и поддерживали забастовки, мятежи, демонстрации и атаки. Теперь они усилили наступления на корабли, поезда, казармы, учреждения, офицеров и чиновников мандатной власти. На каждого еврея приходилось по одному солдату. Британцы проводили широкомасштабные операции по поиску оружия и поимке террористов. Несколько тысяч подозреваемых произвольно арестовали из-за драконовских постановлений, принятых в чрезвычайных обстоятельствах.

Эти постановления были настолько драконовскими, что наблюдатели считали Палестину полицейским государством[2687]. Евреи ясно показывали свою ярость и гнев. Они учили своих детей плеваться в британских солдат и кричать «нацисты» и «гестапо». Криками «Анемон» приветствовали солдат 6-й воздушно-десантной дивизии. Это был намек на их отличительные красные береты и предположительно черные сердца.

Солдаты должным образом отвечали, иногда кричали «Хайль, Гитлер!» и рисовали свастики на стенах еврейских домов.

Цикл провокаций и репрессий стал более злобным и яростным. Артур Кестлер сказал: Великобритания создает вторую Ирландию в Леванте[2688].

Самое жуткое зверство произошло 22 июля 1946 г., когда участники «Иргун» взорвали гостиницу «Царь Давид» в Иерусалиме. Это было такое роскошное заведение, что один турист посчитал ее восстановленным храмом Соломона. Взрыв оказался таким мощным, что угол здания рухнул, а Джеральда Кеннеди, министра почт, отбросило через Джулиане-Вей в Ассоциацию молодых христиан. Его тело пришлось соскребать со стены зала отдыха.

Среди погибших оказались сорок один араб, двадцать восемь британцев и семнадцать евреев. Тогда и в дальнейшем боевики «Иргун» утверждали, что они борцы за свободу и самые высокие нравственные стандарты[2689]. Но Хагана публично осудила бомбометание (хотя и одобрила частным образом). Взломав коды Еврейского агентства, британцы узнали, что оно вовлечено в терроризм, несмотря на отрицания Вейцмана, Бен-Гуриона и других.