Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - А. Сахаров (редактор)

Эта организация, как и ряд прочих, появившихся в России в первые годы XX в., пользовалась расположением властей, и ее деятельность первоначально протекала под покровительством департамента полиции То был период «полицейского социализма». Его возникновение неразрывно связано с именем полковника С. В. Зубатова, возглавлявшего в 1896-1902 гг. Московское охранное отделение, а затем занявшего в центральном аппарате Министерства внутренних Дел пост начальника Особого отдела. В молодости он сам увлекался революционным движением, но затем разочаровался в нем и превратился в убежденного сторонника самодержавия, считая, что гибель монархии станет гибелью России. «Те, кто идут против монархии в России, — наставлял С. В. Зубатов, — идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть». И он боролся, хотя результаты его деятельности оказались в некоторых отношениях обратными ожидавшимся.

Широко мыслившие правоверные монархисты, к числу которых относился полковник С. В. Зубатов, еще задолго до 1905 г. разглядели новую и невиданную раньше опасность — рабочее движение, которое постепенно разрасталось, охватывало новые районы, новые группы наемных тружеников. Имущественное и бытовое положение этой категории населения было чрезвычайно трудным. Рабочие, в отличие от крестьян, концентрировались компактными массами вокруг промышленных предприятий в крупных индустриальных центрах. Их проблемы и нужды мало кого интересовали, что делало их восприимчивыми к радикальной, в первую очередь к социалистической, агитации, исходившей от нарождавшихся радикальных группировок марксистского толка. Рабочая среда могла стать угрожающим «взрывным материалом». С целью предотвратить подобное развитие событий С. В. Зубатовым была предложена идея создания под контролем властей легальных союзов, выражающих и отстаивающих интересы рабочих.

Замысел базировался на убеждении, что русский царь находился вне партий, был главой всего русского народа, а не какой-то отдельной его части. Поэтому беды рабочих не могли оставаться безразличны властям, монархом поставленным. Министерство внутренних дел и его глава в 1899 — 1902 гг. Д. С. Сипягин выступали в известном смысле антиподом Министерства финансов, возглавляемого С. Ю. Витте, питавшим преувеличенное расположение к промышленникам. Идею создания под патронажем власти рабочих союзов и самого С. В. Зубатова поддержал дядя Николая II, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. Брату, великому князю Павлу Александровичу, он писал 6 февраля 1902 г.: «Сегодня у меня были приятные минуты: я принимал депутацию рабочих со всех механических заводов и мастерских Москвы, которым я устроил и провел устав общества самопомощи. Дело очень интересное, серьезное, даже скажу опасное — обоюдоострое, но, по моему крайнему разумению, необходимое по теперешним временам».

Власть не могла оставаться в стороне конфликта между рабочими и хозяевами и должна была стать бесстрастным арбитром в их спорах, дать рабочему люду надежду и поддержку против «акул капитализма» и «хищников наживы». Подобный социальный романтизм способствовал возникновению и гапоновской организации в Петербурге, устав которой был утвержден 15 февраля 1904 г. К концу года она уже имела 17 отделений (отделов) во всех рабочих районах столицы. Задача общества состояла в том, чтобы способствовать трезвому и разумному времяпрепровождению, укреплению русского самосознания, правовому просвещению. Члены организации платили небольшие взносы, имели возможность пользоваться бесплатной юридической консультацией, библиотекой, посещать лекции, концерты. Собирались рабочие в специальных помещениях, клубах или чайных, где и происходили встречи и беседы. Такие собрания посещала тысячи человек. И постоянно перед ними выступал Г. Гапон, страстно клеймивший хищников — хозяев, рисовавший проникновенные картины общественной несправедливости, что вызывало живой отклик у слушателей. «Батюшка» быстро прослыл радетелем за «народное дело». Вся эта деятельность протекала под контролем Департамента полиции, и из полицейских источников Гапон получал финансовые субсидии.

Трудно точно установить, когда именно возникла идея идти к царю и просить у него «правды и защиты», но уже в декабре 1904 г. она широко обсуждалась на собраниях. В начале января 1905 г. на крупнейшем предприятии Петербурга — Путиловском заводе вспыхнула стачка, вызванная увольнением нескольких рабочих. Забастовка быстро начала распространяться, и к ней начали примыкать рабочие других предприятий и районов. Это событие ускорило ход дел, и рабочие почти единогласно принимали решение идти к царю с петицией. Но с полным перечнем самих требований рабочие в массе своей ознакомлены не были: он был составлен небольшой «группой уполномоченных» под председательством Гапона. Рабочие лишь знали, что они идут к царю просить «помощи бедному люду». Между тем наряду с экономическими пунктами в петицию был внесен целый ряд политических требований, некоторые из которых затрагивали основы государственного устройства и носили откровенно провокационный характер. В их числе: созыв «народного представительства», полная политическая свобода, «передача земли народу» и др.

Знал ли сам Гапон и кучка его социалистов-приспешников, которые выдвигали требования заведомо невыполнимые, что сам акт «народного шествия» может привести к непредсказуемым результатам? Да, безусловно, знал и надеялся как раз на это. Составители петиции не только выдвигали перечень требований, но и желали, чтобы царь тут же перед толпой «поклялся выполнить их», что было совершенно нереально. Экстремистам, а к числу их несомненно принадлежал и непосредственный организатор, всегда, во все времена, нужна кровь, нужно насилие, способные сделать нереальное реальным, разрушить незыблемое для достижения своих бредовых и безумных целей. И провокация 9 января 1905 г. в полной мере удалась. Уже потом выяснилось, что Гапон давно замышлял провокационное действие, способное поколебать устои и вызвать смуту в стране. Этот человек был абсолютно аморален. Он лгал властям, изображая из себя законопослушного гражданина, лгал людям, уверяя, что их интересы и чаяния ему ближе всего на свете, лгал Богу, говоря о мире и любви, а в душе поклоняясь террору и насилию. Он мастерски лицедействовал.

Власти военные и полицейские показали свою беспомощность и вместо того, чтобы изолировать десяток организаторов, долго полагались на «слово Гапона», уверявшего их, что шествие не состоится. Самого Николая II в эти дни в Петербурге не было, и идея вручить ему петицию в Зимнем дворце была просто абсурдна. Власти наконец уразумели, что Гапон ведет двойную игру, и 8 января приняли решение ввести в столицу большие контингенты войск и блокировать центр города. В конце концов более ста тысяч человек все-таки прорвались к району Зимнего дворца. В разных местах города была открыта стрельба и имелись многочисленные жертвы. Спустя два дня за подписью министра внутренних дел П. Н. Дурново и министра финансов В. Н. Коковцова было опубликовано правительственное сообщение, в котором говорилось, что во время событий 9 января было убито 96 и ранено 333 человека. Враги же трона и династии во много раз завысили количество погибших и называли «тысячи убитых». (Эти фантастические данные до сих пор встречаются в литературе.)

«Кровавое воскресенье» случилось. Было много виноватых, но было и много жертв. Царь, находившийся в Царском Селе, узнав о случившемся, горько переживал. «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!» — записал он в дневнике 9 января. Но изменить уже ничего было нельзя. Престиж власти был серьезно поколеблен. Недовольство и возмущение охватили даже тех, кто не был замешан в антигосударственной деятельности. Как могло все это случиться? Почему власти проявили такую нераспорядительность? Как могла полиция поддерживать такого негодяя, как Гапон? Вопросы возникали, но ответы мало кого удовлетворяли. Был уволен начальник петербургской полиции, ушел в отставку министр внутренних дел, но это никого не успокоило. Радикалы всех мастей в своей беспощадной политической игре получили такую «козырную карту», о которой они еще совсем недавно и мечтать не могли.

После 9 января 1905 г. все отчетливей проявлялись признаки надвигающейся социальной бури. Недовольство стало открыто высказываться на страницах газет и журналов, на собраниях земских и городских деятелей. Учебные заведения, в первую очередь университеты, бурлили; по стране покатилась волна стачек и манифестаций. И на первом месте стояло требование политических перемен, которых желали очень и очень многие. Неудачная война усугубила старые проблемы, породила новые. Вопросы реформирования системы выходили на первый план общественной жизни. В высших коридорах власти начинали это отчетливо осознавать.