Зимой змеи спят - Владимир Ильин

— Какой информацией? — удивился Май.

— Ну, я же должен знать, как это тебе удалось обвести меня вокруг пальца, — терпеливо сказал человек с пистолетом. — Особенно тогда, в баре… Ведь это же ты подставил меня разъяренному Юлову?

— Было дело, — признался Май. — Я ведь давно следил за тобой и знал, что, когда Георгий выйдет на тебя, ты подставишь его Юлову в качестве козла отпущения. Тебя следовало убрать, и поэтому мне пришлось воспользоваться своими возможностями имитации других людей. Ведь мы, Наблюдатели, оснащены специальными биофизическими устройствами, и я вовсю пользовался этим… Так, в самом начале я спасал Геру, используя его облик, чтобы увести за собой основные силы той засады, которая поджидала его в Центральном парке. И тогда же я выдавал себя за Сверра… впрочем, ты, наверное, не знаешь его по фамилии — это тот полицейский, который убил твою Ружину… чтобы заставить его подчиненного Левтонова вспугнуть Георгия. Потом я использовал внешность Сверра, чтобы ввести в заблуждение Юлова и заставить его поверить в то, что им интересуются Пришельцы, за которыми он всю жизнь охотился… Также играя против Юлова, я заманил в его ловушку Букатина, сыграв роль некоего доктора Вадима, и даже помог ему пробраться в лабораторию, отключив кое-какие датчики… тут, я, конечно, немного переусердствовал, потому что всячески хотел помочь Георгию… И, наконец, я сначала связался с Юловым якобы от твоего имени, чтобы заманить его в бар WC, а потом позвонил тебе в виде Геры… Однако я не предполагал, что Георгий в тот же день свяжется с тобой как с Рувинским, и это выяснилось только в баре. А он, несмотря на то, что я попытался удалить его из эпицентра ваших разборок с Юловым, вдруг вздумал заступиться за тебя…

— А не проще ли было тебе просто убить меня? — спросил Резидент. — Зачем потребовалось разводить такие сложности?

Май развел руками:

— Ты забываешь, что мы, Наблюдатели, не имеем права на вмешательство в события в другом мире, и этот запрет за долгие годы постепенно настолько въедается в нашу плоть и кровь, что нам бывает нелегко решиться на… э-э… активные действия, даже если мы перестаем быть Наблюдателями…

— Да ты и твои коллеги просто трусите, — с презрением сказал «Рувинский». — А трусость свою вы прячете за красивыми фразами!.. Кстати, во время нашего последнего разговора я тебе уже говорил, от чего все-таки погибнет ваш проклятый мир, но сейчас мне хотелось бы кое-что добавить к этому… Тайно действуя среди нас, вы, пришельцы, были слишком нерешительными и слишком боялись не навредить нам. А вам хоть иногда надо было позволить себе убивать нас… Знаешь, Май, отказавшись от «активных действий», как вы это называете, вы перестали быть людьми. Ведь только человек способен убить себе подобного не ради выгоды или сиюминутного выживания, а ради избранных им идеалов…

— Интересная точка зрения, — хмыкнул Май. — Что ж, такие люди, как вы, господин Резидент, обладаете удивительной способностью ставить всё с ног на голову…

— Возможно, — сказал Резидент, и ствол пистолета в его руке снова поднялся на уровень лица Наблюдателя. — Впрочем, у меня есть шанс проверить свою теорию еще раз… Как я понял, ты намерен не пустить меня к Трансгрессору, туннель которого вот-вот откроется там. — Он кивнул на то место площадки, где воздух начинал дрожать, переливаясь невидимыми струями так, будто был раскален нестерпимым жаром. — Но как ты сможешь остановить меня, ты, отвыкший от решительных действий? Будешь драться со мной? Или покорно примешь очередную пулю в лоб?

Пусть даже ты проваляешься без сознания несколько минут, этого времени мне будет достаточно, чтобы уйти в будущий век…

— Я все равно не советую тебе делать этого, — упрямо сказал Май, не меняя своей непринужденной позы.

Резидент-Рувинский торжествующе улыбнулся и приготовился нажать спусковой крючок, но что-то вдруг больно толкнуло его в предплечье, и пальцы отказались удерживать пистолет. Он невольно схватился за руку в том месте, где было больно, и обнаружил, что из дырки в рукаве течет кровь.

— Надо было слушаться советов старших, — сказал откуда-то сверху знакомый насмешливый голос, и, подняв голову, Резидент увидел за выступом соседней скалы улыбающееся лицо того, кого он полагал погибшим.

Держа своего бывшего напарника под прицелом все того же «дарлея», живой и невредимый Георгий Ставров ловко спрыгнул на площадку и подошел к остолбеневшему «Рувинскому» почти вплотную. Пнул носком ботинка его пистолет, и он улетел в пропасть.

— Значит, в будущий век, говоришь? — переспросил Георгий и с иронией хмыкнул — совсем, как красноармеец Сухов в «Белом солнце пустыни». — По-моему, тебе, дружище, пора совсем в другую сторону. Я имею в виду — на тот свет…

— Ну, если ты там побывал и вернулся обратно, ничего там страшного нет, — не теряя самообладания, усмехнулся Резидент. — Сегодня вообще какой-то день оживающих мертвецов… Вы с Маем, случайно, не вампиры?..

— Ты ошибаешься, друг Валера, — возразил Ставров. — На том свете мне не пришлось побывать. Отец вовремя остановил меня… Если бы не он, меня до сих пор собирали бы в час по чайной ложке из-под обломков отеля!..

И он покосился на Мая.

— Так это он?.. — спросил Рувинский и запнулся. — Теперь понятно, почему он так опекал тебя все это время. Правда, высечь его бы надо за то, что он водил нас с тобой за нос. Ведь это из-за него мы столько времени ковырялись в подвале отеля!

Это из-за него мы с тобой обрушили «Айсберг», как игрушечный!.. Подумать только — всё могло быть по-другому, если бы он сразу сказал нам формулу!.. И еще мне непонятно: если он хотел убрать меня руками Юлова, то почему потом, в «Седьмом небе» он не сказал тебе, кто я такой, если знал это?

— Он бы сказал, — возразил Ставров. — Он бы обязательно сказал мне это, но в ресторане был не он, а другой Наблюдатель…

— Его звали Ден Лумбер, — глухо сказал Май. — Он хотел сыграть в свою игру, маскируясь под меня, и в конечном итоге за это поплатился… Наверное, это его ты убил там, в ванной вашей квартиры. Бедняга Ден!..

— Так это ты приковал его наручниками? — спросил Резидент.

— Я, — признался Май. — Но перед этим такими наручниками приковывал меня он, только не к трубе в ванной, а к креслу. А потом он заключил меня в кокон и обрек на лишение свободы в течение нескольких дней… Разве я не имел права отплатить ему той же монетой?

— Яйцо! — воскликнул «Рувинский». — Так вот что это было за яйцо в моей квартире!.. Какой же я болван!..

— Согласен с тобой, — сказал Май, — потому что это, наверное, был ты, кто выпустил меня из яйца досрочно…