Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский

Не кто-то другой! А поэтому им можно теперь все. И мне можно все. Можно на красный свет перекрестки проезжать, можно за буйки заплывать и даже старушек на «зебре» давить. Недолгий период демократии закончился прямо сейчас, на моих глазах. Теперь начнется имитации ее же, чтобы народ лишний раз не напрягался. Демократия вместо денег — это ведь хороший обмен, честный. Народу — демократия, а деньги — вот этим господам, одним из которых я стал. И ведь здесь почти все знают, кто я, и как зарабатываю на жизнь. Но ни на одной харе даже тени брезгливости нет. Напротив, они масляно мне улыбаются, жмут руку потной ладошкой и уверяют в вечной дружбе. Они все мечтают оказаться на моем месте. Еще бы, мне же сам Дед благоволит. Я ведь его любимый шут на текущий момент. Дедом его называют, разумеется, только в ближнем кругу…

— Я украду Сергея Дмитриевича? — один из тех, кто вился вокруг тезки маршала, культурно, но твердо взял меня за локоть и в очередной раз оттащил от спутницы. Прямо сегодня день «воров». То Березовский был, то теперь этот…

Участник празднований представился, но я был подшофе и сразу позабыл его имя, думая, что оно мне не пригодится. И ошибся. А ведь он непрост. Невысок, худощав, неприметен, глаза острые, насмешливые и умные. И даже разрешение у Лены он спросил лишь из вежливости. Ему похрен ее мнение. Такие, как он людей просекают за пару секунд. Достаточно понаблюдать, как девушка ведет себя в непривычной обстановке, как носит длинное платье, как ходит на каблуках и как иногда трогает мочки уха, оттянутые непривычной тяжестью массивных серег. Он ставит на ней клеймо «лохушка» и более не обращает на нее никакого внимания.

— Есть мнение наверху, — значительно сказал он, устремив глаза к потолку, — что именно вы должны заняться санацией Финист-банка.

Та-ак… Я напряг мозг, вспоминая, что такое санация. Слово похоже на санитарию. Значит, банк придется лечить.

— Что-то не припомню этого Финиста, — наморщил я лоб. Банков в свободной России развелось столько, что знать их все было решительно невозможно. Многие и вовсе создавались под одну-единственную экспортную операцию, после которой бабло оседало в офшоре, а мутный банчишко сливался как использованная туалетная бумага.

— Это небольшое финансовое учреждение, — понимающе усмехнулся мой собеседник. — И оно принадлежит именно тому человеку, которого вы… э-э-э… в свойственной вам бесподобной манере лишили значительной части авторитета.

— Это кому-то кажется остроумным? — удивился я. — Чтобы именно я забрал этот банк?

— Именно, — волчьей усмешкой оскалился человек, чье имя я судорожно вспоминал. Вот ведь я дурак! Именно такие люди и рулят процессами, оставаясь в тени публичных фигур. Безымянные замы руководителей аппаратов, советники и личные помощники. Вот и этот один из них.

— Наверху считают, что это понравится Борису Николаевичу, — пояснил он. — Ну, вы понимаете… Преступление и наказание Достоевского читали?

Да что тут понимать. Падающего — толкни. Известный принцип любого чиновничества. И ведь открутиться нельзя. Царя надо потешить. Хотя…

— А его земляки? — прозрачно намекнул я, надеясь соскочить. — Они могут быть против…

— Наверху считают, что вы справитесь с этим небольшим затруднением, — оскалился довольный моей понятливостью визави, который отлично понимал, что втравил меня в лютый блудняк, из которого я еще выгрести буду должен. Вот уроды. Тонко мне напомнили мое место. Видно, кому-то показалось, что слишком быстро и слишком высоко я взлетел.

* * *

Я ехал назад, жадно лапая Ленку. У меня были серьезные планы на этот вечер, но тут зазвонил телефон. Руля, который выполнял роль переносчика этого неподъемного агрегата, повернулся ко мне и извиняющимся тоном произнес.

— Сергей Дмитриевич, вас!

Ему было очень неудобно, что он отвлек меня от столь важного занятия, но дело превыше всего.

— Ну кто там? — недовольно спросил я, беря трубку. Определитель выдал какую-то непонятную комбинацию цифр. Неужели…

— Сережа, — услышал я слабый голос где-то далеко. — У нас с тобой дочь родилась! Ты рад?

— Правда? — спросил я пересохшим горлом.

И вроде бы готовился к этому событию, а как будто не со мной это все… У меня теперь есть ребенок? Я прожил две жизни, и все две жизни был совершенно одинок, а тут дочь. Это же получается, что я ее, в бантиках, когда-нибудь в школу поведу, в первый класс? И буду слушать милую девчоночью белиберду? Да я своим ушам не верю! И как дурак переспросил.

— Что, правда?

— Ну конечно, правда, — удивленно ответила Ленка на том конце провода. — Неужели ты думаешь, что я такими вещами шутить стану? Кстати, тут в роддоме долго не держат. Меня выписывают уже завтра. Я побуду в Штатах еще неделю, за Машей понаблюдают, а потом прилечу. Пришли, пожалуйста, еще денег. Медицинские счета очень большие.

— Хорошо, — ответил я. — Жду.

Похоже, сегодня вечером у меня облом. Ленка номер два сидела рядом, надувшись как мышь на крупу. И даже слезы в глазах стояли. Она все слышала, до последнего слова. Да и как не услышать, если мы до этого сидели в обнимку.

— Можно меня домой отвезти, Сергей Дмитриевич? — сухо спросила она, и я молча кивнул. Вот так и прилетает птица обломинго, в самый неподходящий момент. Или это теща моя колдует? Кстати, раз мне теперь разрешено старушек на перекрестках давить, так может… Я посмаковал эту сладостную мысль, а потом выбросил ее из головы. Не с моим счастьем.

* * *

Санация банка, по крышу набитого ворованным бюджетным баблом, мутными схемами и не менее мутными бенефициарами, которые, тем не менее, ни в одном реестре не числились, внесло в нашу жизнь толику нездорового оживления. Я отрядил на захват этого бизнеса целую зондеркоманду, которая лишь частично была укомплектована финансистами. Туда целый взвод огневой поддержки был послан и сам Профессор, который теперь передвигался на прикрепленном к его особе шестисотом Мерсе с личным водителем. Ему по статусу законника не положено имущество и бизнес иметь, но зато пользоваться чужим никто не запрещал. И он пользовался всем этим с превеликим удовольствием.

А я, спихнув с себя эту грыжу, занялся другими делами. Ведь впереди выборы, а я член какого-то там совета и номер десять в избирательном списке. Так что положение обязывает…

Офис ЛДПР гудел как пчелиный улей. Люди в поношенных свитерах,