Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

...

«Перед нами сидел очень молодой человек в нарядной униформе, украшенной странными медалями. На его белых пальцах сияли разноцветные кольца, а на запястьях – браслеты. У него была нежная кожа, мягкие волосы и маленькие белые зубы. Настоящий принц, сосредоточенный на впечатлении, которое производит, непрестанно борющийся с самим собой… ласковый, нуждающийся во внимании и тянущийся к людям, как ребенок… Такого человека должна защищать и оберегать сильная рука, на которую он мог бы опереться, чувствуя, но не осознавая этого…»5

Все это не имело бы никакого значения, если бы Фили Эйленбург не записался в число самых коварных врагов Бисмарка, став неофициальным советником принца. Фили околдовал молодого человека романтически-экстравагантными льстивыми речами, приблизил к нему своих друзей и единомышленников. Эйленбург, безусловно, обладал талантами. Он предпочитал казармам искусства и после непродолжительной военной службы в прусской гвардейской пехоте избрал дипломатическую карьеру. Он быстро поднимался по служебной лестнице, хотя Бисмарк и не доверял ему, и не особенно ценил его способности. Бисмарк писал Герберту: «Лично я против него ничего не имею. Он обаятелен, но в политических делах не может вынести правильные суждения о том, что важно и что не важно; он падок на зловредные сплетни и распространяет их, вызывая ненужное раздражение»6.

Фили увлекался всеми модными иррациональными течениями конца девятнадцатого столетия: спиритизмом и телепатическими сеансами, нордической мифологией и расизмом. Он сочинял песни и стихи, подражая древнескандинавским скальдам, напевал их кайзеру. У него сложились близкие и, возможно, интимные отношения с графом Артуром Гобино, одним из основателей современного расизма, и он искренне восхищался поздним, перезрелым романтизмом в изобразительном искусстве. Его политические взгляды всегда отличались романтическим консерватизмом и пренебрежительным отношением к массам, в котором эмоциональность перемешивалась с жестким прагматизмом, а манера выражать их была легкой и будничной.

Примерно в это же время Эйленбург познакомился с Фридрихом фон Гольштейном, уже занимавшим высокий пост в министерстве иностранных дел. Скрытный и закоренелый холостяк, Гольштейн когда-то был обожателем Бисмарка, но давно разуверился в своем боссе. Он считал – и не без оснований, – что Бисмарк проводит слишком замысловатую и плутовскую внешнюю политику и не имеет никаких иных целей, кроме как усиливать свою власть до такой степени, чтобы никто не мог его заменить. Вся жизнь Гольштейна проходила в министерстве иностранных дел. Он работал там и вечерами, много читал, все знал и теперь мог профессионально строить козни против Бисмарка и своего непосредственного начальника графа Герберта фон Бисмарка, близкого друга Фили. Если, по мнению канцлера, Фили не умел выносить верные суждения и был склонен полагаться на «зловредные сплетни», то Гольштейн обладал даром и делать выводы, и оценивать ситуации. Он стал для Эйленбурга надежным источником информации и о политических манипуляциях министерства, и о персонале. Гольштейна не интересовали ни чины, ни награды, его можно было бы назвать рыцарем дипломатии без страха и упрека. Мало того, он был убежден в своей правоте, совершенно не сомневался в том, что Бисмарк беспредельно властолюбив, думает только о собственных интересах и потому представляет опасность для государства. Таким образом, он являлся самым грозным предателем, информированным и невидимым, своего рода пауком в паутине придворных интриг против канцлера. Дипломат льстил и всячески помогал Эйленбургу, видя в триумвирате Вильгельм – Эйленбург – Гольштейн необходимое средство для того, чтобы исправить ошибки позднебисмарковской эры.

Гольштейн и Эйленбург решили вовлечь в камарилью графа Альфреда фон Вальдерзе, будущего начальника генерального штаба, который, судя по его дневниковой записи, уже подозревал существование заговора:

...

«В грандиозной интриге все больше ясности. Как я и предполагал, речь идет о будущей конфигурации власти при новом монархе. Отец и сын Бисмарки хотят править единолично. Они надеются, что могут управлять кронпринцем. Они допустили большую ошибку, отвратив от себя всех, с кем могли бы сотрудничать, и недооценили кронпринцессу. Я уверен в том, что ей скоро наскучат новые друзья. Для того чтобы править единолично, надо убрать с дороги тех, кто имеет влияние или может его иметь. Они прибегают к презренным методам. Самый опасный для них человек – это советник фон Гольштейн. Он настолько умен, что нигде не показывается и мало кто знает о его существовании. Я тоже в списке приговоренных! Это кажется особенно странным, поскольку до сих пор я принадлежал к числу людей, преданных канцлеру и его поддерживавших»7.

Целый год Гольштейн уговаривал Вальдерзе, и наконец 31 мая 1887 года тот согласился, записав в дневнике:

...

«Сегодня я побывал в министерстве иностранных дел и возобновил прежние дружеские отношения с герром фон Гольштейном. В нашем примирении, похоже, заинтересована третья сторона, ссылающаяся на некие недоразумения, имевшие место прежде. Возможно, так и было. Я с радостью пожал протянутую мне руку, и у меня создалось впечатление, что у Гольштейна полегчало на душе»8.

Тот, кто возносится с помощью камарильи, обыкновенно и свергается другой камарильей. Бисмарк сознательно и систематически предавал своего босса Отто фон Мантейфеля в пятидесятых годах. Он посылал секретные депеши, предназначенные для Мантейфеля, сначала Леопольду фон Герлаху, а потом уже – министру-президенту. Бисмарк зачастую обращался напрямую к Леопольду фон Герлаху, ключевой фигуре в камарилье, сплотившейся вокруг короля Фридриха Вильгельма IV, за спиной Мантейфеля, желая использовать этот контакт и для влияния на формирование политики, и для того, чтобы обеспечить себе карьерный рост. По иронии судьбы, однобокая мораль обернулась против него самого в 1888–1889 годах. Нам легче понять предательство Гольштейна: в его интригах не было никакой личной выгоды. Гольштейн и Эйленбург регулярно обменивались конфиденциальными посланиями и должны были соблюдать предосторожности. 16 июня 1886 года Гольштейн писал Эйленбургу: «Герберт сообщил мне, что он попросил у вас письма и если они достаточно информативные и объективные, то он передаст их его высочеству. Будьте осторожны. С наилучшими пожеланиями, преданный вам Гольштейн»9.