Преступники. Факел сатаны - Анатолий Алексеевич Безуглов

из портфеля свою бутылку «Столичной». Выбрав место поукромнее, Олег снял куртку, постелил и мы сели… Начали с коньяка. Я пила его в первый раз в жизни. Горький, рот обжигает и запах противный. Олегу коньяк понравился, а может быть, рисовался, как все мальчишки. Налил по второму стакану. Олег предложил на брудершафт. Если честно, то я даже не знала, что это такое. Теперь знаю. Правда, на «ты» мы с ним всегда, а вот поцеловал он меня впервые, в губы.

Когда Олег предложил выпить по третьему разу, я отказалась: во–первых, боялась, что мама–бабушка учует и тогда мне влетит, а во–вторых, я не могла больше пить – противно, да и голова стала шуметь… Тогда Олег выпил свой полный стакан, а потом и мой, за что я должна была поцеловать его еще раз. Я поцеловала в щеку. Потом Олег выпил еще, и вот тут все и началось. Он стал каким–то безумным: тяжело дышит, весь дрожит… Я хотела встать и предложить Олегу проводить меня до дома, но, видимо, почувствовав это, он вдруг повалил меня на спину, стал целовать в губы, шею, хотел расстегнуть кофточку, но не получилось, и он, порвав ее, схватил меня за грудь одну, потом другую. И еще больше дрожал, что–то говорил, говорил, но что именно, я даже не помню. Кажется, клялся в любви. Вдруг я почувствовала его руку под юбкой… Теперь мне стало ясно, чего он хочет. Я стала сопротивляться, как могла. Это ужасно! Ведь я еще девушка! Девушка! За кого он меня принимает? И почему я должна отдаться ему? Правда, Олег мне нравится, быть может, даже куда больше других ребят. Но ведь это еще не дает ему права так поступать. Да и разве он не понимает, что сам совершает преступление и меня толкает на большой грех?

Я просила, умоляла Олега, но он начал снимать трусы… Хотела встать – не могу. Он сильнее меня. Лежит на мне, сопит, вот–вот снимет или порвет в клочья трусы, и тогда… Еще момент, и я стала бы кричать, звать на помощь. Но тут же промелькнуло в голове: а если на крик прибегут люди и увидят нас… Что скажут? Узнают в школе, узнает мама–бабушка… Какой позор! Я бы не перенесла… Я продолжала сопротивляться изо всех сил, вначале молча, потом стала просить Бога о спасении. Безрассудный же Олег спустил брюки, достает свой… и я почувствовала его на своем животе, а потом между ног. Неужели все? – промелькнуло в моей голове. Но, видимо, моя молитва дошла до Господа Бога: у Олега ничего не получилось – мешали трусы, но он, слава Богу, даже не пытался стащить их совсем… Видимо, просто не догадался сделать это. Вдруг я почувствовала, как теплая жидкость брызнула мне на руку, потом на живот и потекла вниз… Я сразу поняла: то была сперма. И испугалась: а вдруг попадет в меня и я забеременею? И в этот момент где–то совсем рядом послышались мужские голоса. Олег испугался, а может быть, и по другой какой причине, вскочил и, придерживая штаны руками, быстро убежал… Полежав еще одну–две минуты и убедившись, что рядом никого нет, а все опасности позади, я встала, поправила одежду, запихнула в портфель Олегову куртку, положила туда же стаканы и пошла к выходу. Под фонарем причесалась и пошла домой, опасаясь, как бы не заподозрила мама–бабушка. Если что, скажу, что случайно упала… Но мама–бабушка уже лежала в постели. В последние годы все чаще и чаще болеет. Сказывается возраст.

Я быстренько переоделась, надела халат и сразу же принялась за хвалебную молитву Господу Богу. Да, это он, Всевышний, спас меня, а Олега он непременно покарает, если не сейчас, то потом…»

Он появился в конце рабочего дня: в ветровке, джинсах–варенках, щегольских кроссовках, вертя в руке заграничный брелок с ключами. И представился:

– Миша Гаврысь.

– Здравствуйте, Михаил Петрович, – поздоровалась с ним Гранская. – Присаживайтесь.

Она с любопытством рассматривала любимца южноморцев. И не только их – многих баскетбольных болельщиков страны. У народного депутата было простое открытое лицо. Инга Казимировна поймала себя на мысли, что он чем–то похож на ее сына, Юру. Так же высок, статен, да и возраст у них одинаковый…

– Что там стряслось с моим помощником? – без предисловия начал знаменитый спортсмен.

В его голосе не было ни высокомерия, ни вызова, как почему–то ожидала следователь.

– Ой, Миша, боюсь, как бы с вами что–то не стряслось, – покачала головой Гранская, неожиданно для себя назвав его только по имени. – Вы хоть знали, кому доверились?

– Конечно, – ответил Гаврысь. – Руслан прошел Афганистан. Герой!

– Афганистан он и в глаза не видывал, – перебила следователь. – И никакой он не герой. И даже не Руслан…

– Постойте, постойте, – ошалело посмотрел на Гранскую народный избранник. – Вы что, думаете, я лопух? Когда соглашался взять Бабухина в свою команду… Нет–нет, не в баскетбольную, а на выборах… Я навел о нем справки. И какие были отзывы! Настоящий молодежный вожак. Не из тех, кто горланит на митингах, а делом помогает перестройке… Ну а энергии – на таких электростанцию можно строить. Впрочем, зачем рассказывать, один демонстрационный центр его чего стоит! Размах! И польза большая для города, не говоря уже о тех несчастных художниках, которые раньше перебивались с хлеба на воду, а теперь получают – дай Бог нам с вами!

– Согласна, Бабухин энергичный, – кивнула Инга Казимировна. – Но вот вопрос: на какие дела он тратит свои силы?

– Ну не скажите. Мы помогли многим с жильем, пенсией… Некоторым малоимущим старикам Бабухин сам приплачивает, я имею в виду – от доходов «Люкс–панорамы».

– Индульгенцию хочет получить, – усмехнулась следователь. – Да только этим он свои грехи не замолит…

– Прошу вас! – взмолился Гаврысь. – Говорите прямо! А то все вокруг да около…

– Во–первых, выдает себя за другого человека, – стала загибать пальцы Гранская. – Во–вторых, скрыл судимость…

– Судимость? – округлил глаза депутат.

– Да, судимость… В–третьих, замешан в крупных валютных операциях…

Гранская замолчала, всем видом давая понять, что это далеко не все, что тянется за Бабухиным.

– Ну и влип я! – схватился за голову Гаврысь.

– Да–а, положение у вас, прямо скажем… – Инга Казимировна не договорила.

– Откуда же я мог знать, что он проходимец? – с отчаянием произнес Гаврысь.

– Скажите, Михаил Петрович, – начала осторожно следователь, – Бабухин когда–нибудь делал вам деловые предложения?

У того пробежала тень