Давай никому не скажем - Агата Лель

— Потому что у нас нет будущего, Ян! — с надрывом выдохнула она. — Потому что ты молод, потому что ты из уважаемой семьи, потому что тебе нужна не я. Тебе нужна совсем другая!

— Откуда ты знаешь, кто мне нужен? — не выдержав, повысил голос. Стайка сонных грачей взлетели с мокрой ветки, осыпав нас мелкими холодными каплями. — И почему-то раньше ты не считала ни возраст, ни гребаное положение в обществе какой-то непреодолимой преградой!

— Я и раньше так считала, но уговаривала себя, что, может, все-таки получится. Но нет, глупо даже думать, что там, в чужом городе, без благословения твоих родителей у нас выйдет что-то путное. Спустись уже с небес на землю!

— Благословение родителей? Что? Я не ослышался? Кто из нас еще из высшего общества! Какие помпезные речи, прости, что не во фраке!

— Ну вот видишь! Ты еще мальчишка, несерьезный! Заводишься с пол-оборота!

— А, по-твоему, только унылое чмо в начищенных ботинках и причесочкой на пробор может быть серьезным? — вскочил с лавочки и подошел к ней вплотную. — Короче так, мне надоело это слушать. Похоже, ты рехнулась, но я люблю тебя любую. Идем, — взял ее за руку и потянул к выходу из парка.

— Куда ты меня тащишь?

— Куда надо. Если ты боишься принимать решения, я буду делать это за тебя.

— Я выхожу замуж за Тимура, — на одном дыхании проговорила она, и я резко остановился. Сделав по инерции следующий шаг, врезалась в мою окаменевшую фигуру. Выдернула руку и отошла.

— Что ты несешь? — скорчил кривую мину.

— Я выхожу за Тимура. Мы встретились вчера... и провели вместе ночь! — выпалила она, отступив еще на один шаг.

— Врешь!

— Не вру!

— Врешь! — прорычал в ответ и, довольно грубо обхватив ладонями ее лицо, поцеловал.

Вложил в поцелуй всю злость, всю агрессию, всю боль. Она остервенело кусала мои губы, цепляясь тонкими пальцами за стриженный затылок.

Царапины на шее, едва слышный полувсхлип-полустон...

Отпрянув с пылающими губами и лихорадочным блеском в глазах, снова отошла на несколько шагов.

Будто спасаясь бегством, будто боясь снова поддаться...

— Не вру! Он был у меня! Поэтому я не брала трубку! Я была с ним! Спала! И он хочет, чтобы я стала его женой. И я согласилась. У нас нет с тобой будущего, понятно?! — практически кричала она.

— А с ним, значит, есть будущее, да?

— А с ним — есть. Прости меня. Прости меня за все!

Мир с размаху обрушивается под ноги и рассыпается на миллиарды осколков. После ее крика тишина кажется оглушительной, лишь ветер гоняет внутри пустой беседки обрывки брошенных ею фраз.

— Желаю счастья, — развернулся и, не оборачиваясь, пошел в противоположную сторону.

— Ян!

— Иди и строй свое счастливое будущее. А я пошел строить свое.

***

Серое утро вероломно проникло в отравленный алкоголем мозг.

Водка, дешевый портвейн, ударная доза никотина, ментовский «бобик»… А дальше — все. Пустота.

Липкие щупальца боли сдавили нутро. Боль не физическая — душевная. Но разве может болеть то, чего нет? Мою душу выгрызли вчера без анестезии и бросили в грязь под ноги.

Хотелось бы сдохнуть, но увы: мотор зачем-то все еще стучал, разгоняя по венам остывшую кровь.

Говорят, что мужчины не плачут.

Врут.

Завтра двадцатое октября. День, когда я начну собирать себя по кускам. А сегодня, если повезет, сердце разорвется к чертям собачьим, и я сыграю в ящик.