Резерфорд - Даниил Данин

25 октября 21-го года. …Отношения с Резерфордом, или, как я его называю, Крокодилом,[15] улучшаются. Работаю усердно и с воодушевлением.

1 ноября 21-го года. …За меня ты не беспокойся, я тут, что называется, all right…[16] Результаты, которые я получил, уже дают надежду на благополучный исход моих опытов. Резерфорд доволен, как мне передавал его ассистент. Это сказывается на его отношении ко мне. Когда он меня встречает, всегда говорит приветливые слова. Пригласил в это воскресенье пить чай к себе, и я наблюдал его дома. Он очень мил и прост. Расспрашивал меня об Абр. Фед. Но… когда он недоволен, только держись. Так обложит, что мое почтенье. Но башка поразительная! Это совершенно специфический ум: колоссальное чутье и интуиция. Я никогда не мог этого представить себе прежде. Слушаю курс его лекций и доклады. Он излагает предмет очень ясно. Он совершенно исключительный физик и очень своеобразный человек…

9 ноября 21-го года. …Работаю по-прежнему с наслажденьем. Слушаю курс лекций о последних успехах в опытах с радием, читаемых самим Резерфордом. Он дивно читает, и я очень наслаждаюсь его манерой подходить к вещам и разбирать их… Хотя уж очень он свиреп, так что другой раз страх берет, а я не робкого десятка…

21 ноября 21-го года. …Мне надо увеличить чувствительность моих аппаратов по крайней мере в 10–15 раз, а я уже достиг такой чувствительности, которая превосходит обычную, достигаемую аппаратами такого типа… Крокодил часто приходит посмотреть, что я делаю, и в прошлый раз, рассматривая мои кривые, высказался в том смысле, что я уже близок к намеченной цели. Но чем ближе подходишь, тем все больше и больше затруднений…

5 декабря 21-го года. …Я по-прежнему работаю вовсю. Чувствую себя поэтому хорошо… Ты знаешь, тут посещение тебя профессором считается событием, а за последние три недели Крокодил приходил ко мне раз пять-шесть…

16 декабря 21-го года. …Скоро каникулы, и лаборатория закрывается на две недели. Я просил Крокодила позволить мне работать, но он заявил, что хочет, чтобы я отдохнул, ибо всякий человек должен отдыхать. Он поразительно изменился к лучшему, по отношению ко мне. Теперь я работаю в отдельной комнате — тут это большая честь… Было кое-что забавное, что следует описать: это обед Кавендишевского физического общества. Члены этого общества — автоматически, все работающие в лаборатории (только мужчины). Раз в год они устраивают обед… На обеде присутствует человек тридцать — тридцать пять… Сидели за П-образным столом, причем председательствовал один из молодых физиков… Пили-то не особо много, но англичане быстро пьянеют. И это сразу заметно по их лицам. Они становятся подвижными и оживленными, теряют свою каменность. После кофе начали обносить портвейном и начались тосты. Первый за короля. Потом второй за Кавендишскую лабораторию… Тосты были по возможности комического характера. Эти англичане очень любят шутить и острить… Между тостами пели песни… Вообще за столом можно было проделывать все что угодно: пищать, кричать и пр. Вся эта картина имела довольно-таки дикий вид, хотя и очень своеобразный. После тостов все встали на стулья и взялись крест-накрест за руки и пели песнь, в которой вспоминали всех друзей… Очень было забавно видеть таких мировых светил, как J. J. Thomson и Rutherford, стоящими на стульях и поющими во всю глотку… В 12 часов ночи разошлись по домам, но я попал домой только в 3 часа ночи, так как среди обедавших были такие, которых пришлось разводить по домам: я, смею тебя уверить, был в числе разводящих, а не разводимых. Последнее, пожалуй, приятнее. Мое русское брюхо, видно, более приспособлено к алкоголю, чем английское…

22 декабря 21-го года. …Сегодня, наконец, получил долгожданное отклонение в моем приборе. Крокодил был очень доволен. Теперь успех опытов почти обеспечен: есть кое-какие затруднения, но, я думаю, я их проскочу… Если опыты удадутся, то мне удастся решить вопрос, коий не удавалось разрешить с 1911 года ни самому Крокодилу, ни другому хорошему физику, Geiger'y.[17] Нечего тебе описывать эти опыты — ты все равно ничего не поймешь; я только скажу, что прибор, который я построил, называется микрорадиометр, и я его так усовершенствовал, что могу распознать пламя свечки, находящееся на расстоянии двух верст от моего прибора. Он чувствует одну миллионную градуса! Вот посредством этого прибора я измеряю энергию лучей, посылаемых радием. Завтра еду в Лондон, так как начинаются рождественские каникулы и лаборатория закрывается…

3 января 22-го года. …Так привык работать, что перерыв мне не доставляет удовольствия. Но Резерфорд… заметив, что я переутомился, посоветовал мне поехать отдохнуть…

17 января 22-го года. …Дело в том, что в одно из воскресений я поехал покататься на мотоциклетке, взяв с собой Чадвика — одного из молодых здешних ученых. Я имел глупость дать ему править, в результате чего он на хорошем ходу опрокинул машину и мы оба вылетели из нее… Несмотря на то, что у меня была повышена температура и голова была забинтована, так что торчал один нос, я не прерывал работы в лаборатории. Крокодил гнал меня в постель, но я не шел. Он проявил, между прочим, ко мне большое внимание… Это все послужило мне плюсом…

3 февраля 22-го года. …У меня теперь лекции и доклады, и публика заваливает работой: кому помочь в подсчетах, кому сконструировать прибор… Я сейчас нахожусь в счастливом расположении духа, ибо дела двигаются не без успеха…

5 февраля 22-го года. …В прошлом триместре я работал по 14 часов в день, теперь же меня хватает всего-навсего на 8—10 часов…

16 февраля 22-го года. …Сегодня беседовал с Резерфордом… Ты не поверишь, какая у него выразительная морда, просто прелесть. Позвал он меня к себе в кабинет. Сели. Я посмотрел на его физию — свирепую, — и мне стало отчего-то смешно, и я начал улыбаться. Представь себе, морда Крокодила тоже стала улыбаться, и я готов был уже рассмеяться, как вспомнил, что надо держаться с почтением, и стал излагать дело… Потом, увидев, что он в хорошем духе, я рассказал ему одну из моих идей. Эта идея касается дельта-радиации, теория которой очень неясна. Я дал свое объяснение. Довольно сложный математический подсчет подтверждает хорошо эту мысль и дает объяснение целому ряду опытов и явлений. До сих пор, кому я об этом ни говорил, все находили мои предположения чересчур смелыми и относились к ним очень скептически. Крокодил со свойственной ему молниеносностью схватил сущность моей идеи и, представь себе, одобрил ее. Он человек прямой, и, если ему что не нравится, он так выругается, что не знаешь, куда деваться. А тут он очень хвалил мою мысль и советовал скорее приняться за опыты, которые из теории вытекают. У него чутье чертовское. Эренфест в последнем письме ко мне называет его просто богом. И меня его положительное мнение ободрило очень… Тут очень забавно: как только профессор с тобой мил, это сразу сказывается и на всех остальных в лаборатории — они тоже сразу делаются внимательнее. Да, мамочка, Крокодил действительно уникум… Я не робкий, а перед ним робею…