Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2 - Илья Арнольдович Ильф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Клянусь, капитан.
— Поклянись островом сокровищ! — придирчиво сказал Василий.
— Клянусь островом.
— То-то. Теперь идем.
У стены, через которую друзья по заранее намеченному плану должны были тайно перелезть, стояла лестница. — Небо благоприятствует нашему плану, — воскликнул Василий Заец, — лестница подвернулась нам как нельзя более кстати.
Среди ночной мглы светилось только одно окно второго этажа.
— Она там. Где веревка?
— Ч-черт! Забыл дома!
В ту же минуту к ногам похитителей упал конец сделанной из простынь ленты.
— Какой-то неизвестный, но благородный друг содействует нашему плану, — прошептал энергичный Стенли. — За дело!
Василий схватился за простыню, неуклюже повис в воздухе и задрыгал ногами.
— Вы, молодой человек, ножку мне на плечо поставьте. Ничего, что запачкаете. Я потом, вытру, — раздался чей-то скрипучий голос.
Из темноты выдвинулась мрачная тень.
— Вы наш добрый гений? — спросил Стенли.
Ночной пришелец утвердительно кивнул головой. В этот момент лента оборвалась, и Василий мягко шлепнулся на Землю.
— Т-с-е. Тише… — сказал незнакомец, — идемте через черный ход, а то так и голову проломить недолго. Идемте, молодой человек.
— Скоро вы там? — нетерпеливо спросил женский голос сверху.
— Сейчас приведу, Нюрочка. Держитесь за меня, молодые люди, а то ничего не видно…
Маленькая Вероника ждала Реджинальда с явным нетерпением. В руке у нее была корзинка. Под мышкой — чулочно-вязальная машинка.
Василий Заец с чувством потряс руку незнакомца.
— Я обязан вам жизнью. Вы мой доброжелатель.
— Это верно, что я доброжелатель, — прошамкал незнакомец, — кто родной дочке добра не желает? А я со своей стороны даю чулочно-вязальную машину. И комод. Почти новый. Живите. Чего там. Я ничего не имею… Теперь такой народ пошел… Не хотят жениться, и все тут… К-куда же ты?! Стой!
Василия Заеца настигли в саду. Бесстрашный капитан отбивался от старого цербера руками и ногами. Даже пытался укусить свирепого родителя за ногу.
— Теперь не уйдешь, — сказал родитель укоризненно, — женись, сукин кот.
Василий Заец зажил тихой жизнью плантатора. О грехах прошлого старался не вспоминать.
1927
Невероятно, но…
Представьте себе большой котел, в котором закипает вода. Двое неких граждан собираются варить кашу. Приготовлены пшено и соль. Все ясно: нужно всыпать столь ко-то пшена, столько-то соли — и каша готова. Но нс тут-то было. Один из двух кашеваров по своему характеру является именно тем человеком, с которым каши нс сваришь. Он долго торгуется по поводу количества соли и пшена; упоминает о варке каши в Древней Греции; заглядывает в котел; окунает палец в воду; находит у своего сотоварища по варке уйму нехороших качеств; потом нечаянно переворачивает котел, раздраженно плюет и пшено и, обозвав своего коллегу нехорошим словом, гор до и торжественно удаляется.
В коридоре учреждения появился интригующий плакат:
Желающие вступить в жилкооп
«УЮТ ТРУДЯЩЕГОСЯ»,
каковой кооп с весны будущего года приступает
к строительству, пусть соберутся в 4 час в комнате № 85
на общее собрание пайщиков. Паевой взнос — 100 руб.
с рассрочкой на год. Вступительный — 5 р.
Инициативная двойка. Тов. Федоров.
Сотрудники собрались вокруг объявления и цинично похихикивали.
Товарищ Федоров стоял позади всех, потный и взволнованный.
— Какой же тут может быть смех, граждане? — лепетал он застенчиво. — Дело реальное. Планомерными взносами мы увеличим наши накопления, и тогда, практически, банк даст нам ссуду, которая…
— Знаем, слышали! — злорадствовали сотрудники. — Дашь им по сотняге, а потом жди два года…
— А вам сегодня подавай? — кричал Федоров хватающим за душу голосом.
— Знаем вас! Слышали!
— Сегодня вам подавай?
— Сегодня.
— Что ж, из кармана вам вынуть?
— Знаем, слышали…
Больше всех негодовал старый и в достаточной мере бесквартирный Еврипидов.
— Подумаешь! — вопил он. — Строители новой жизни! За квартиру, видите ли, из трех паршивеньких комнат с газом, ванной и удобствами хотят сто рублей. Да ведь это грабеж среди бела дня… Понимаете? — Сто… Да и то через два года.
— Стыдитесь, — хрипел Федоров, — у застройщика такая квартира — шесть тысяч… А у нас практически…
Но бурное негодование сотрудников подавить было невозможно.
— Дураков нет! — решили они единодушно.
И разошлись, «как в море корабли».
Федоров сорвал объявление, исполнил на нем эксцентрический танец, злобно, но осторожно плюнул в урну и скрипнул зубами.
«Я вам покажу, тупоголовые ослы! — думал Федоров ночью, ворочаясь в своей постели. — Я вас разыграю. Попрыгаете у меня! Поволнуетесь малость!..»
К утру план мести был готов. Федоров, жестоко улыбаясь, повесил в коридоре новое объявление:
Каждый сотрудник может
НЕМЕДЛЕННО
получить квартиру. Распределение полезной площади
будет производиться сегодня в 4 ч. дня в комнате № 85.
Инициативная двойка.
Тов. Федоров.
Сотрудники лениво собрались в комнате № 85 и сели, презрительно глядя на маленького, щуплого Федорова.
— Ну, что еще там? — устало спросил старый бесквартирный Еврипидов, поправляя пенсне. — Какие еще там квартиры?
— Квартиры очень хорошие, — ответил Федоров, предвкушая сладость справедливой мести.
— А денег сколько?
Федоров с гадливостью посмотрел на противное личико Еврипидова и отчетливо произнес:
— Рубль семьдесят пять копеек. Это — первый взнос. Уплативший его немедленно, сегодня же, переезжает в новую квартиру.
Наступила такая прозрачная тишина, что стало слышно, как в далекой комнате работает машинка. Сердце Федорова восторженно колотилось.
— А дом-то где? — закричали сотрудники нестройным хором.
— Дом?.. — Федоров нервно зевнул. — Дом на Красной площади, напротив Спасской башни.
Федоров ожидал взрыва, но взрыва не последовало.
— Так-с, — сказал Еврипидов, — от службы, правда, не особенно далеко, но-о… не будет ли шумно? Впрочем, ладно… Хотя район и неважнецкий, но допустим. А вот не скажете ли вы нам, уважаемый товарищ, сколько в каждой квартире комнат?
Еврипидов с торжеством посмотрел на сослуживцев.
— Восемь комнат, — бухнул Федоров, закрывая глаза.
— А сам?.. — закричали сотрудники радостно. — А сам, небось, квартирку в четырнадцать комнат получит…
— Это дело известное, — сухо сказал Еврипидов, — но не в этом суть… Сколько уборных?
— Сколько угодно.
— Кубатура?
— Шестьдесят саженей полезной площади в каждой квартире.
— Тэк-с. И сегодня можно переехать?
— Сегодня.
— А перевозка
