Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3 - Александр Солженицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом пошёл – совершенно как в забытьи, как во сне, как сам не присутствуя и не участвуя.
Сам открыл полотнище широких дверей – там дальше, на перекрестьи коридоров, под стеклянными потолками, уже почти не дававшими света приконченного дня, горели ярко лампы, все, какие были там.
Николай прижмурился, больно.
Медленно безцельно шёл.
В трёх шагах от перекрестка вбок стоял этот самый комиссар – в форме военного чиновника, но в крупной лохматой кавказской папахе, одну короткую ногу выставив вперёд.
Позади него стояли-сторожили – два напряжённых офицера с необычным положением правых рук в карманах, нельзя не заметить.
И ещё – уланский штабс-ротмистр.
Ни он, ни другие офицеры не отдали чести, но вытянулись. Расправился и Бенкендорф.
А комиссар – не пошевелился и папахи не снял. Стоял всё с тем же диким видом, выдвинутой ногой, как будто начав движение к Государю. И никто не сказал ему – или уже поздно? – чтобы скинул папаху.
И никто не решился сбить её рукой.
Стало тихо до дыхания.
Государь шёл не слишком чёткими, совсем не обычными своими шагами, со слабым малиновым призвоном шпор. Шёл, самой походкой выражая недоумение и незнание, как ему правильно делать.
И странным было отсутствие фуражки. И голова не стояла твёрдо по-военному.
Измученный вид, воспалённые веки, мешки подглазные обвисли. Усы свисали. Как постарел!
Всего-то требовалось: не оглядываясь, не косясь, пересечь как можно быстрей коридорное скрестье – и уйти, и избавиться, всё.
Но Государь – не сумел пройти, не замечая напряжённой сбоку группы. Он естественно повернул голову к присутствующим – а тогда и замедлился – а тогда и направление изменил – полшага, ещё полшага сюда, растерянно глядя по лицам – недоуменно впервые соображая: почему они так стоят? в таком сочетании? И кто этот в змейчатой папахе?
Ещё змейней были те глаза, они жгли ненавистью. Комиссар исказился лицом, дрожал лихорадочно.
И перед этим ярким явлением злобы Государь остановился, очнулся – почувствовал. На его измученно опухшем лице проявился смысл – и изнемога.
Он чуть перекачнулся с ноги на ногу. Дёрнул одним плечом. И уже поворачивался уйти – но не мог он, из вежливости, не кивнуть группе на прощание.
Кивнул.
И – пошёл, неустойчивым шагом, – но не далеко вперёд, как направлялся, а – назад, откуда пришёл.
Фото
Вермонт, начало 80-х
