Мир Реки: Темные замыслы - Филип Фармер

Однако Оливия была уверена, что он вовсе не так забывчив, как ему это казалось. Она настаивала, что так быть не могло, что какая-то часть его мозга наверняка наблюдала издалека за этой ситуацией. На самом же деле он вообще не хотел иметь сына. В отличие от большинства мужчин он предпочитал дочерей. Кроме того, ребенок был с рождения болен… в общем, сплошное беспокойство. Для Сэма, я имею в виду.

— Единственная вещь в его пользу, — сказала Джилл. — Я говорю о его предпочтении девочек. Впрочем, предполагаю, чтоб быть справедливой, что предпочтение, отдаваемое девочкам, вызвано таким же психозом, как и предпочтение, оказываемое мальчикам. И все же у Клеменса не было этого мужского шовинизма…

Сирано продолжал:

— Вы должны усвоить, что Оливия во время своего земного существования ничего этого разумом не понимала. Во всяком случае, она так утверждала, хотя подозреваю, мысли подобного рода у нее были, но она стыдилась их и прятала далеко-далеко, в самые темные глубины души. Но здесь, в этой долине, когда она научилась жевать soi-disant[100] мечтательную резинку, она поняла свои истинные чувства.

И поэтому, все еще сохраняя любовь к Клеменсу, она в некотором смысле еще сильнее возненавидела его.

— Она прекратила употреблять резинку?

— Да. Та слишком сильно действовала на нее. Однако время от времени у Ливи возникали экстатические или фантастические видения — ей пришлось испытать страшные вещи.

— Надо было продолжить употреблять резинку, — сказала Джилл. — Но только под наблюдением. Впрочем…

— Да?

Джилл было сжала губы, но потом все же сказала:

— Возможно, я не имею права быть такой чертовски самоуверенной. У меня была гуру — очаровательная женщина, самая лучшая и умная из всех, кого я знаю, но и она не смогла удержать меня от того, что я очертя голову… это было так… такое смятение… нет, действительно нечто ужасающее. Короче, я струсила. Поэтому и не имею права критиковать других, не должна, во всяком случае. Я даже рассматривала возможность опять вернуться к наркотикам, но я не смогла поверить секте Второго Шанса, которая будто бы пользуется резинкой и претендует на знание какой-то отличной и совершенно безопасной методики приема. Я не могу верить до конца людям, у которых такие религиозные взгляды.

— Я свободомыслящий, libertin[101], как мы когда-то величали друг друга, — ответил Сирано. — Но теперь… не знаю. Может, в конце концов, Бог есть. Иначе как можно объяснить существование такого мира?

— Есть десятки теорий, — сказала Джилл. — И, без сомнения, вы с ними со всеми знакомы.

— Со многими, во всяком случае, — сказал Сирано. — Но я надеялся услышать от вас что-нибудь новенькое.

Глава 15

В эту минуту в их разговор вмешалось сразу несколько человек. Джилл отошла от этой группы и принялась бродить по комнате, надеясь найти другую компанию, не очень увлеченную друг другом, чтобы примкнуть к ней. В мире Реки, как и на Земле, все приемы с коктейлем и вообще вечеринки были очень похожи друг на друга. Разговоры — коротки, вам приходилось перекрикивать шум голосов и музыку, потом вы меняли собеседников или группы беседующих, пока наконец не совершали полного круга по комнате. Если вы были кем-то увлечены или просто в ком-то заинтересованы, приходилось договариваться с ним или с ней о встрече в другое время и в другом месте, где вы могли бы надеяться на спокойную и никем не прерываемую беседу.

В прежние времена, давным-давно, когда она была молода душой и телом, Джилл на таких сборищах часто встречала мужчин и женщин, которыми искренне увлекалась. Но тогда она либо накачивалась спиртным, либо накуривалась наркотиков, либо была под мухой от того и другого, а потому душа у нее была нараспашку. Было так просто влюбиться — либо в ум, либо во внешность, либо в то и другое сразу. Ну а отрезвление обычно сопровождалось и пробуждением разума, а значит, и разочарованием. Не всегда. Но чаще всего.

Здесь же собрались только люди с телами двадцатипятилетних. Хронологически же ей был 61 год. Некоторым гостям можно было дать 132 или даже больше. Самыми молодыми могли быть лишь достигшие 32 лет. Казалось, можно было бы ожидать очень высокого индекса интеллектуальности, если согласиться, что возраст увеличивает мудрость. Однако Джилл не обнаружила, что это верно, если говорить о тех, с кем она общалась на Земле. Конечно, накопление опыта — это такая штука, которой совсем не избежишь, хотя многим удавалось свести его запасы к минимуму. Но опыт ни в коем случае не приводил к мудрости, и, поняв этот закон, вы проникали в суть одного из базовых механизмов, управляющих человечеством. Большинство стариков, которых она знала, подчинялись тем же условным рефлексам, которые управляли ими в девятнадцать лет.

Поэтому следовало ожидать, что люди и здесь не очень-то много приобретают в результате накопления опыта. Однако удары молотов смерти и воскрешения у многих сбили цепи, сковывавшие их мозги.

Во-первых, абсолютно никто из них не ожидал, что жизнь после смерти (если все, что с ними происходило, можно было назвать этим термином) будет такой. Ни одна из религий не говорила ни о таком месте, ни о таких событиях. Хотя, говоря по правде, те религии, которые обещали рай и ад, были удивительно немногословны в описаниях этих мест. Что не так уж и странно, поскольку таких, кто мог похвалиться лицезрением мира после смерти, было исключительно мало.

Да и ничего уж такого сверхъестественного не было ни в этом месте, ни в самом воскрешении. Все… ну, не все, но почти все могло быть объяснено физическими, а не метафизическими причинами. Однако это не удержало людей от создания новых религиозных теорий или переформулирования старых.

Те же религии, которые не содержали в себе эсхатологии воскрешения или бессмертия в западном понимании — буддизм, индуизм, конфуцианство, таоизм, — были просто дискредитированы. Но и те, что опирались на эти понятия — иудаизм, ислам, христианство, — тоже оказались дискредитированы. Как и на Земле, гибель главной религии здесь дала толчок к появлению новой. Но было, конечно, и меньшинство, которое упрямо отказывалось, несмотря на разнообразные доказательства, признать, что их вера оскандалилась.

Джилл оказалась рядом с Самуэло — бывшим рабби, а ныне епископом Церкви Второго Шанса; ее очень интересовало, какова была реакция его на этот новый мир в первый год жизни в нем. Там не оказалось мессии, чтоб прийти и спасти избранный народ, да не было и самого избранного народа, того, что жил в Иерусалиме — там, на Земле. Ни Иерусалима, ни Земли. По-видимому, однако, расшатанная вера не пошатнула его самого. Каким-то образом он оказался способен воспринять мысль, что ошибался. Несмотря на то что он был суперортодоксальным рабби древних времен, ум у него был гибкий.