Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница - Сьюзен Коллинз

– Надеюсь, что так. Ладно. Ожидается еще три волны. Им приходится отключать маскировку перед тем, как сбросить бомбы. Это наш шанс. Только не высовывайтесь из-за барьера.

Я готовлюсь стрелять с колена.

– Начнем с зажигательных, – предлагает Гейл.

Я киваю и достаю стрелу из правого колчана. Если мы не попадем в цель, стрелы куда-нибудь да упадут, и скорее всего на склады через дорогу. Лучше уж пожар, чем взрыв.

Внезапно я их вижу. Семь небольших бомбардировщиков летят клином кварталах в двух от нас.

– Гуси! – кричу я Гейлу.

Он поймет, что я имею в виду. На осенней охоте у нас с ним выработалась особая система, чтобы не стрелять обоим в одну и ту же птицу. Я беру на себя дальнее ответвление косяка, Гейл – ближнее, а в переднюю птицу стреляем по очереди. Сейчас времени на обсуждение нет. Оцениваю скорость и делаю выстрел. Попадаю в крыло одного из планолетов, ближе к фюзеляжу, и его охватывает огнем. Гейл промахивается. Огонь вспыхивает на крыше пустого склада напротив. Гейл тихо чертыхается.

Планолет, который я подстрелила, выбивается из строя, но продолжает сбрасывать бомбы. По крайней мере, он не исчезает из виду – так же, как и другой, в который попали из пулемета. Должно быть, повреждены маскировочные щиты.

– Отличный выстрел, – говорит Гейл.

– Я не в него целилась, – бормочу я.

Планолет, который я держала на прицеле, успел улететь вперед.

– Они быстрее, чем кажется.

– Приготовиться! – кричит Пэйлор.

Следующая группа планолетов уже на подходе.

– Зажигательные не годятся, – говорит Гейл. Я киваю, и мы оба берем стрелы со взрывающимися наконечниками. Склады, кажется, все равно заброшенные.

Пока планолеты подлетают, принимаю еще одно решение.

– Я встаю! – кричу я Гейлу и поднимаюсь на ноги. В таком положении у меня максимальная точность. Целюсь в точку впереди планолета и с первого выстрела пробиваю днище переднего. Гейл попадает в хвост следующего. Тот переворачивается в воздухе и с серией взрывов падает посреди улицы.

Неожиданно маскировку снимает третья группа. На сей раз Гейл точно поражает передний планолет, я подбиваю крыло второго, и тот, закружившись, врезается в летящий за ним. Оба падают на крышу склада через дорогу от госпиталя. Четвертый планолет прошивает пулеметная очередь.

– Вот так-то, – говорит Пэйлор.

Языки пламени и черный дым, поднимающийся от обломков, закрывают обзор.

– Они попали в госпиталь?

– Скорее всего, – отвечает она мрачно.

По пути к лестнице на другом конце крыши с удивлением вижу, как из-за вентиляционного короба показываются Мессалла и один из «жуков» операторов. Я думала, они остались внизу.

– Кажется, они начинают мне нравиться, – говорит Гейл.

Внизу стоят один телохранитель, Крессида и второй «жук». Я ожидаю головомойки, но Крессида только указывает мне рукой в сторону госпиталя и кричит:

– Мне плевать, Плутарх! Просто дай нам еще пять минут!

Не спрашивая ни у кого разрешения, я выбегаю из прохода на улицу.

– О нет, – шепчу я, едва вижу госпиталь. Вернее – то, что от него осталось.

Я двигаюсь мимо раненых, мимо горящих остовов планолетов, не сводя глаз с того ужаса, который впереди. Люди кричат, дико мечутся не в силах помочь. Бомбы обрушились на крышу госпиталя и подожгли его, заперев раненых в ловушке. Группа спасателей пытается расчистить вход. Однако я знаю, что они там увидят. Если обломки и огонь кого-то пощадили, то дым сделал свое дело.

Сзади подходит Гейл. То, что он не кидается на помощь, только подтверждает мои подозрения. Шахтеры не опускают руки, пока есть хоть какая-то надежда.

– Пойдем, Китнисс. Хеймитч сказал, сейчас за нами пришлют планолет.

Я не могу пошевелиться.

– Зачем они это сделали? Зачем нападать на людей, которые и так умирают?

– Чтобы запугать остальных, – говорит Гейл. – Им не нужны раненые. Во всяком случае, не нужны Сноу. Это лишняя обуза. Если Капитолий победит, что они будут делать с толпами покалеченных рабов?

Сколько раз в лесу Гейл заводил свои тирады против Капитолия, а я их почти не слушала. Удивлялась, зачем разбираться в мотивах – какая разница, почему наши враги поступают так, а не иначе. Теперь понятно, что задуматься стоило. Когда Гейл спрашивал, стоит ли собирать всех раненых в одно место, он думал не об эпидемиях, а об этом. Потому что он знает, с кем мы имеем дело.

Я медленно поворачиваюсь спиной к госпиталю и вижу в двух шагах от себя Крессиду с «жуками» по бокам. Ни следа волнения на лице. Вот у кого железная выдержка!

– Китнисс, – говорит она, – по приказу президента Сноу бомбежка транслировалась в прямом эфире. Затем он заявил, что это его предупреждение мятежникам. Что ты об этом думаешь? Может быть, ты тоже скажешь что-нибудь повстанцам?

– Да, – шепчу я.

На одной из камер мигает красный огонек. Меня снимают.

– Да, – повторяю я увереннее. Все – Гейл, Крессида, «жуки» – отступают дальше, предоставляя «сцену» мне одной. Мой взгляд фокусируется на красной лампочке. – Я хочу сказать восставшим, что я жива. Что я здесь, в Восьмом дистрикте, где Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный безоружных мужчин, женщин и детей. Все они погибли. – Потрясение, испытанное мной, перерастает в гнев. – Люди! Если вы хотя бы на мгновение поверили, что Капитолий будет относиться к нам по-человечески, если вы надеетесь на прекращение войны, вы обманываете самих себя. Потому что вы знаете, кто они, вы видите их дела. – Я машинально развожу руки в стороны, словно показывая весь ужас, творящийся вокруг меня. – Вот как они поступают! Они должны за это заплатить!

Движимая яростью, я приближаюсь к камере.

– Президент Сноу предупреждает нас? Я тоже хочу его предупредить. Вы можете убивать нас, бомбить, сжигать наши дистрикты, но посмотрите на это. – Одна из камер следует за моим жестом, указывающим на горящие планолеты на крыше склада. Сквозь языки пламени четко просматривается капитолийский герб. – Огонь разгорается! – Я перехожу на крик, чтобы Сноу точно не пропустил ни слова. – Сгорим мы – вы сгорите вместе с нами!

Мои последние слова повисают в воздухе. Мне кажется, будто время остановилось, и я парю над землей в облаке жара, исходящего не от пылающих вокруг обломков, а от меня самой.

– Снято! – голос Крессиды возвращает меня к реальности, остужая мой пыл. Она кивает в знак одобрения.

– То, что надо!

8

Появляется Боггс и крепко берет меня за руку, хотя я и не думаю убегать. Бросаю последний взгляд на госпиталь – как раз в тот миг, когда остов здания обрушивается, – и силы меня оставляют. Всех этих людей – сотен раненых, их родственников, врачей из Тринадцатого – больше нет. Поворачиваюсь к Боггсу и вижу кровоподтек на его лице от ботинка Гейла. Я не специалист, однако нос у него определенно сломан. Впрочем, в голосе Боггса звучит скорее усталость, нежели злость.