Пути неисповедимых - Алёна Реброва

— Давненько я не задумывалась над тем, куда прятать трупы, — хмыкнула Риита, стоящая на прежнем месте. — Серый, иди-ка, выкопай где-нибудь ямку, пока запах не пошел.

Я не сразу понял, что обращаются ко мне, и простоял до тех пор, пока ведьма не ткнула меня в бок.

— С тобой разговариваю!

— Что?… — я обернулся к ней, с трудом отрывая взгляд от мертвеца, который еще час назад был охвачен необъяснимым приступом паранойи и над которым можно было посмеяться… а теперь уже нельзя. Никогда.

— Вырой где-нибудь яму и закопай тело. Я не хочу спать в обнимку с мертвым демоном: они и живые-то так себе любовники, — повторила ведьма, а потом обратилась к Бэйр. — А ты иди и помоги мне на кухне. Заодно расскажешь, как провела эти три года.

Бэйр никак не отреагировала на слова ведьмы, казалось, она вообще ничего не слышала. Ее взгляд был прикован к замершему лицу Арланда. Она еще не поняла, что он умер.

— Встань и отойди от него, — велела Риита грозным голосом. Бэйр вновь никак не отреагировала, тогда ведьма схватила ее за руку и попыталась поднять с кровати. — Да что ты вцепилась в мертвеца, как какой-то некромант!? От живого ты и так взяла все, что могла, а теперь от него никакого проку нет, так брось его!

Бэйр кинула злобный взгляд в сторону ведьмы, и ее рука, за которую держалась Риита, вспыхнула бирюзовым туманом. Ведьма тут же выпустила руку и с нечеловеческим воем отпрянула.

— Не трогай меня! — прорычала Бэйр, с ненавистью глядя на Рииту.

— На мать кидаешься, дрянь!? — сверкнула глазами ведьма, прижимая к груди руку, покрывшуюся страшным ожогами.

Я ушам своим не поверил! В недоумении переводя взгляд с одной ведьмы на другую, я стал ждать объяснений. Но их не последовало.

Бэйр вздрогнула и черты ее лица разгладились, выражение звериной ненависти сменилось детским горем. Ничего не сказав, она отвернулась от Рииты и наткнулась взглядом на мертвое тело Арланда, чье лицо все еще было перекошено.

Секунду ведьма смотрела на него, а потом ее глаза наполнились слезами. Она в надежде схватила остывающую руку инквизитора, и только когда не почувствовала биения жилки на запястье, поняла, что произошло.

— Нет… — выдохнула она, в ужасе рассматривая мертвое лицо.

Она коснулась пальцами щеки инквизитора, дотронулась до открытых век, прижалась губами к его носу, надеясь уловить дыхание, погладила черные волосы… и беззвучно заплакала, опустившись на грудь трупа. Вскоре ее спину сотрясла сильная дрожь, я видел, как пальцы сжались на голых плечах Арланда, и как они ослабли, как Бэйр сама в бессилии сползла с кровати на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в одеяло.

Меня как будто молнией ударило в затылок при этом зрелище.

— Бэйр!… - воскликнул я и бросился к ней, но ведьма, стоявшая неподалеку, одернула меня.

— Иди рой землю, дурень, — прошипела она и толкнула меня в сторону двери. — Тут ты уже достаточно постарался.

Я бессознательно выскочил на улицу, и только когда свежий воздух ударил в ноздри, и в голове немного прояснилось, я осознал весь ужас слов ведьмы. Внутри меня все занемело, замерло от страха, воздух выпорхнул из сдавленной груди, я судорожно схватился за стену, чтобы не осесть на землю.

Из открытой двери до меня донеслись рыдания Бэйр, и я почувствовал, как у меня у самого задрожала все тело, а из глаз потекли обжигающие кожу слезы.

Это я был во всем виноват.

17. Памятное место

Остаток дня был похож на ночной кошмар… хотя я бы все отдал, чтобы так оно и было. Я даже в тайне щипал себя за самые чувствительные места, чтобы проснуться и не видеть всего этого. Не видеть, как Бэйр, моя дорогая Бэйр сходит с ума от горя и от кувырков памяти одновременно, не видеть влажные комья лесной почвы, вырывающиеся у меня из-под лап, не видеть тела брата, твердого и белого, как воск.

Когда я закончил рыть могилу, Риита велела мне кинуть туда Арланда и закопать. Когда об этом услышала Бэйр, с ней случился настоящий припадок сумасшествия: она цеплялась за труп, обнимала его и никого к нему не подпускала, даже чуть не ранила меня заклинанием. В итоге Риита пошла на хитрость, и, когда Бэйр немного успокоилась, она позвала ее к себе на кухню и стала с ней говорить очень ласковым голосом. Тогда Бэйр совсем переменилась, кажется, она начала вспоминать свою мать. Она опять заплакала, на этот раз не от горя, а от отчаяния: ее память совершенно смешалась и она перестала что-либо понимать. Когда Риита обняла ее и прижала к груди, как дочку, Бэйр обняла ее в ответ и с тех пор уже никогда не называла ее «ты» или «Риита», а только мама.

Пока Бэйр перевязывала Риите обожженную бирюзовым пламенем руку, я вернулся в другую комнату, осторожно взял тело Арланда и унес его в лес, к могиле.

Сложно описать, что я чувствовал, когда забрасывал комьями земли труп брата.

Это самое ужасное чувство, которое я когда-либо испытывал: когда понимаешь, что ошибся, и что уже никогда ничего не вернешь. Даже не сказать уже этого глупого «извини, мне жаль, что я так ненавидел тебя и что мы так и не поладили, что ты никогда не был мне старшим братом, хотя я мечтал о тебе, когда таскался за тобой по подземельям и библиотекам»… Да, когда я бегал за странным мальчиком, который пытался исследовать подземелья, я никогда не думал, что в свое время буквально вырою ему могилу.

Как легко я бросался своими «убить» еще несколько часов назад… мог ли я его убить? Тогда, у реки, мог бы, но в любое другое время это стало бы непоправимой ошибкой… как сейчас.

Нельзя сказать, что после смерти Арланда я полюбил его больше или вдруг возникла какая-то симпатия. Скорее я просто понял, что ненавижу его не до такой степени, что хочу видеть мертвым… покусанным, с синяком под глазом и запуганным, возможно, но точно не мертвым.

Если бы труп, чье лицо я забрасывал землей в последнюю очередь, вдруг мигнул бы мне, а потом обозвал бы слепым идиотом, который не смог отличить живого от мертвого, я бы с радостью выкопал его обратно, обнял, расцеловал бы и попытался бы исправить наши отношения… в надежде на это я даже специально всматривался в мертвое лицо. Но, как и следовало ожидать, так ничего и не заметил.

Когда могила была полностью закопана, я отправился глубже в лес, надеясь найти немного цветов. Так ничего и не найдя, я вернулся обратно и только тогда, когда взглянул на полосу взрытой земли длинной в человеческий рост, окончательно понял, что случилось и почему.

Не то что бы я раньше этого не понимал, скорее просто не чувствовал, смотрел на это так, как будто все было не со мной и я сам был не я. Теперь же шок прошел, и мне стало невыносимо горько, почти до физической боли в груди. Оттуда что-то оторвали, стало пусто. И этой пустоты было не заполнить, ушедшего было не вернуть, даже если поймать вора.