В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

На примере Украинской ССР эта «сила» не может восприниматься всерьез, как и необоснованные выводы комиссии о фактическом контроле всех сторон общественной жизни органами госбезопасности в огромной республике с 52-миллионным населением. Между прочим, численность всего личного состава КГБ Украины в 25 областях и центральном аппарате составляла менее 20 тысяч, включая хозяйственный и медицинский персонал. Никакой «военной» силы КГБ республики не имел. Спецотряд «Альфа» для борьбы с терроризмом и освобождения захваченных заложников был создан только в 1990 году и насчитывал до 25 офицеров. Вот и вся в тот момент вооруженная сила на огромную союзную республику.

Еще за два года до комиссии Степашина в интервью газете «Правда Украины» я отмечал: «КГБ должен быть под контролем высшего органа власти, а советский народ вправе требовать отчет о деятельности органов безопасности. Досужие мифы о «КГБ над партией и народом», всемогуществе и бесконтрольности органов давно пора списать в архив. Они просто устарели. Изменились политическая ситуация, правовая основа, характер нашей работы». Давая интервью журналу «Новое время» в 1989 году, я утверждал: «Необходимы и новые законодательные акты, регламентирующие деятельность… в том числе и нашего ведомства. Происходящее в КГБ зависит от политических перемен в обществе, деятельность Комитета определяется международной, внутренней, оборонной политикой, курсом на укрепление демократии, гласности, законности в стране… Мы за верховенство закона в любой сфере общественной и государственной жизни страны».

Военной силой, входившей в систему КГБ СССР, являлись пограничные войска, но они не предназначались для использования во внутренних процессах или в политических интригах. Их общая численность (около 250 тысяч) не могла идти ни в какое сравнение со значительной штатной численностью внутренних войск и милиции, тем более с составом вооруженных сил Министерства обороны.

Горбачев и Крючков вынашивали намерения создать президентскую гвардию для наведения порядка в стране «в случае угрозы существующему строю». Выведенную из Венгрии боеспособную мотострелковую дивизию подчинили КГБ СССР и разместили в Харьковской области. Я узнал об этом, когда мне стали звонить из Москвы с просьбой посодействовать в предоставлении квартир офицерскому составу.

Мне известно, что вопрос о формировании президентской гвардии обсуждался на высоком уровне. Ельцин высказывал мнение, что подобная военизированная структура не должна касаться армии или КГБ, а быть самостоятельной и формироваться из добровольного контингента.

Дислоцированная в Харьковской области дивизия в дни ГКЧП оказалась совершенно заброшенной, ни один ее солдат, ни одна единица боевой техники не покинули ворот гарнизона. После августовских событий мотострелковая дивизия осталась без денежного содержания, на ее личный состав обрушилась вся мощь демократических нападок только из-за одной вывески, что они входят в систему КГБ СССР. Командир дивизии после августовских событий был у меня, переживал о ставшем плачевным состоянии воинской части. Я помог ему встретиться с Кравчуком, который оказал поддержку командованию в решении проблем жизнедеятельности дивизии.

Комиссией Степашина ни одним словом специфика положения органов безопасности в союзных республиках не учитывалась. Вместе с тем нельзя не согласиться с бесспорными выводами комиссии о том, что в советский период длительное время органы государственной безопасности работали под непосредственным руководством ЦК КПСС. Несмотря на конституционное изменение роли Коммунистической партии, это руководство в определенной мере сохранилось, как отмечается в заключении, «благодаря расстановке на ключевых руководящих должностях КГБ бывших ответственных работников партийных органов». КГБ СССР направлял секретные материалы в адрес ЦК КПСС, секретариат которого систематически давал отдельные поручения, направлял целевые запросы, в том числе на оппозиционных политических деятелей. Все это в совокупности расценивалось как незаконное руководство аппаратом ЦК КПСС одним из ключевых государственных органов страны.

Да, история Советского Союза и руководящей Коммунистической партии действительна такова. Другой партии в стране не существовало. Советское общество со времени ВЧК привыкло к тому, что деятельность органов госбезопасности осуществлялась «под мудрым руководством и контролем ЦК КПСС». Со сталинских времен органы государственной безопасности не переставали работать под непосредственным руководством одного лица в государстве — Генерального секретаря ЦК КПСС. Влияние ведомственных отделов ЦК КПСС, аппаратов ЦК республик было незначительным, касалось больше назначения и расстановки кадров.

Специфика КГБ Украинской ССР была такова, что до отмены шестой статьи Конституции все вопросы обеспечения безопасности республики мною согласовывались только с первыми секретарями ЦК КП Украины Щербицким, Ивашко. По приезде в Киев я заметил, что существовал строго установленный порядок, когда другие секретари ЦК Компартии без разрешения не могли вмешиваться в обсуждение самых простых служебных вопросов КГБ. Соответственно, мои заместители докладывали мне о своих походах в ЦК, телефонных звонках или поручениях со стороны аппарата ЦК КПУ.

О всемогущей роли КПСС в руководстве органами КГБ наглядно свидетельствует Ельцин. В бытность первым секретарем Свердловского обкома партии в его кабинете «шла спокойная беседа» с участием заместителя председателя КГБ СССР В. Пирожкова и начальника областного управления Ю. Корнилова. Последний в разговоре обмолвился, что органы государственной безопасности области «работают дружно с обкомом партии». Ельцин вспоминает: «И вдруг Пирожков рявкнул: «Генерал Корнилов, встать!» Тот вскочил, руки по швам. Я тоже в недоумении. Пирожков, чеканя каждую фразу, произнес: «Зарубите себе на носу, генерал, во всей своей деятельности вы должны не дружно работать с партийными организациями, а вы обязаны работать под их руководством, и только». Так наставлял одного из опытных и грамотных областных руководителей заместитель председателя КГБ СССР, пришедший в органы с партийной должности секретаря крайкома. Но формально он был абсолютно прав. Не думаю, что Пирожков знал слова председателя ОГПУ Менжинского, который повторял, что «у ЧК один хозяин — партия».

В повседневной деятельности я (да и коллеги моего поколения) следовал принципам, изложенным Андроповым. Он не позволял такого положения, при котором органы госбезопасности могли бы обвиняться в том, что якобы «стоят над всеми». Андропов формулировал четкие установки своим подчиненным: «Сейчас как никогда важно, чтобы наша деятельность хорошо вписывалась в конституционные основы. Иначе она будет неизбежно приходить в противоречие с объективными процессами развития общества, расширения и углубления демократии… Надо раз и навсегда отказаться от мысли, что, коль мы чекисты, значит нам можно то, чего нельзя другим. Думать так — значит совершать серьезную ошибку, наносить непоправимый вред престижу органов госбезопасности в глазах народа…»