Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

Послав подальше Светку — патокой она мне растекаться будет о том, как же нам повезло, что такие замечательные, заботливые и внимательные ангелы нам на голову свалились!

И Тошу туда же … нет, еще дальше — ультиматумы он мне ставить будет, чтобы я ценного посланника небес с еще более ценным оборудованием не отпугивала!

В голубую даль он, к сожалению, не пошел, но на следующий день выскочил-таки вперед, опять отгрыз у меня часть обещанного времени. И когда — выждав еще пятнадцать минут! — я погнала его из Светкиной гостиной на кухню, глянул так, словно я за ангельским ноутом явилась. С автоматом наперевес.

Одним словом, довели они меня все до состояния, вполне подходящего для прихода к соглашению. Полного и всеобъемлющего. И кратчайшим путем.

— Вы хотели услышать мои предложения? — начала я с места в карьер — и не стала дожидаться очередного увиливания вместо прямого ответа: — Мое первое Вы прокатили — у меня для Вас два новых. Либо вы признаете, что на земле должны следовать ее законам и устоям, либо продолжаете настаивать на своих высоких стандартах — и тогда объявляете землю им не соответствующей и оставляете ее в покое, как не оправдавшую ваши ожидания.

Я замолчала, вопросительно глядя на него.

Сверху вниз.

Специально не стала садиться, пока не выскажусь.

— А кто — вы? — вежливо поинтересовался желающий услышать голос земли, откидываясь на спинку стула. — Меня всегда смущало это обращение — никогда не поймешь, то ли к тебе лично обращаются, то ли о многих речь идет.

— Вы все. И Вы лично, — с готовностью уточнила я.

— Боюсь, не получится, — досадливо качнул он головой.

— С кем? — выплюнула я сквозь крепко стиснутые зубы.

— Ни с другими, ни со мной, — снова вернул он мне мои же слова. — Во-первых, я не могу отвечать за других. Во-вторых, они слишком долго пытались насадить здесь свои порядки, и отступить сейчас — это потеря лица, на которую они вряд ли пойдут. Что же до меня — я не просто участвовал в создании этого мира, это был мой личный проект, и хотя однажды я оставил его, как Вы выразились, в покое — ни он, ни я этого покоя так и не обрели.

— А-а, так это все-таки возможно! — ухватилась я за его признание.

— О да! — Теперь у него губы сжались в тонкую полоску. — Когда твое творение превращается в пустую оболочку — все еще яркую и привлекательную, но уже не наполненную кипящей жизнью … как мне тогда показалось — больше не за что держаться.

— Что же вы здесь не поделили? — принялась я нащупывать границу между сферами их интересов на земле.

Чтобы знать, куда клин вбивать.

— На это снова сложно коротко ответить, — поморщился он. — Здесь просто случился пик нашего противостояния, но у нас изначально были разные подходы к устройству вселенной.

Э, нет! В такие дебри мы точно увиливать не будем!

— Давайте к земле вернемся, — торопливо перебила я его. — О вселенной чуть позже.

— С удовольствием! — расплылся он в мечтательной улыбке.

— А зачем Вы ее вообще создавали? — Знать его слабые места тоже не помешает.

— Мне хотелось создать нечто отличное от обычных миров, — прикрыв глаза, медленно проговорил он, словно тщательно подбирая слова. — И удаленное от них, чтобы избежать их влияния. Вы ведь так еще и не обнаружили разумную жизнь где-нибудь поблизости? — снова глянул он на меня с хитрым прищуром.

Ну, допустим, нет … Но в космос мы уже вышли — значит, рано или поздно наткнемся там на братьев по разуму. Америку же как-то открыли. Хотя, с другой стороны, если кучу миров до земли создали, они более развитыми уже должны быть — почему к нам до сих пор никто не наведался?

Они, что, изолировали землю от всех разумных существ?!

— А что это за другие миры? — решила я выяснить, стоит ли прорывать блокаду, и если да, то в какую сторону.

— Обычные элементы единой системы, — пожал он плечами. — Создаваемые для обеспечения ее бесперебойного и эффективного функционирования.

Вот я так и знала, что сейчас где-нибудь уши наживы вылезут!

И они еще людей в меркантильности обвинять будут?

— Но со временем и до них дошли слухи о моем мире, — снова отвлек он меня от совершенно справедливого негодования. — И началось в них брожение — мысль о его неповторимом облике пересилила все заложенные в них принципы. После чего было принято решение ликвидировать источник их нарушения, — закончил он жестко, почти грубо.

— А почему вас падшими называют? — последовала я его примеру.

— Не падшими, а павшими, — поправил он меня, резко выпрямившись.

— Куда? — продолжила я выяснять, в какую сторону точно не нужно блокаду прорывать.

— Не куда, а в битве, — коротко бросил он. — А потом — кто куда. По одиночке.

— И вы так и смирились? — фыркнула я. — Лапки сложили и отдыхать от трудов ратных? Которые еще и поражением закончились? И от земли того же ждете, по себе о ней судите? Сейчас! Только суньтесь снова ликвидировать — наше сопротивление вам обеспечено и сломить его вам не удастся!

— Сопротивление — это хорошо, — растянул он губы в прохладной усмешке. — Это мне нравится. Осталось только выяснить, что под ним подразумевается.

Опять им уходить нужно! Нет, он не просто в дебри разговор уводит — у него там лабиринт, нервы щекочущий, проложен. В котором он еще и останавливается всякий раз перед самым крутым поворотом!

Шехерезада чертова!

Нет, хуже — ангельская!

Глава 13.8

Категорически предупредив Тошу, чтобы на следующий день у меня под ногами не путался — если не хочет продолжить знакомство с материальным воплощением великой ангельской мысли исключительно в своем воображении и на больничной койке — я без дальнейших разговоров пошла к выходу.

В спину мне понеслось, что, в отличие от всякого зазнавшегося начальства, позволяющего себе выходной в любое удобное время, некоторые имеют привычку регулярно на работу ходить. И не злоупотреблять вниманием окружающих — в частности, Татьяны, которая из-за настырности тех, в кого нет надобности тыкать пальцами, никак не может выкроить минутку, чтобы поделиться приобретенными в верхних слоях атмосферы навыками с теми, кто способен их оценить.

Я обернулась на прорезавшийся у ценителя фальцет — мелкий вступил с ним в дуэт, добавив низких и пробубнив на пределе слухового восприятия, что меня никто не уполномочивал единолично от имени земли выступать и что у них — вместо популистских лозунгов — имеется целый список конкретных предложений по видам и способам той помощи, в которой земля остро нуждается и которую ей могла бы предоставить вторая высокая сторона не мной, между прочим, организованных переговоров.

Только я успела напомнить ему, что все свои карты открывает либо успевший все тузы к рукам прибрать, либо полный дурак, как прямо у меня перед глазами замаячила Светка, подпрыгивая во все стороны, чтобы поле зрения мне перекрыть, уцепившись мне в руку и давя на нее, как на рычаг, чтобы назад к двери меня развернуть. Где сделала мне страшные глаза и зашептала, стреляя ими по сторонам, что, мол, если уж занесло к нам одного из падших слуг господних — а по виду так и не скажешь, с первого взгляда за вполне приличного человека сойдет! — то перечить ему прямо в лоб не надо, а то немыслимые кары накликать можно. На детей.

Окончательно рассвирепев от очередного акта пресмыкательства перед всеми без разбора небожителями, я открыла ей глаза на то, что не сами одни слуги заоблачного дома пали, а их другие, коллеги по службе, завалили, а потом еще и не ими созданную землю заграбастали, как мародеры последние — Светка охнула, прихлопнула выпученные глаза руками и забормотала из-под них, что всегда знала, что враг человеческий кого угодно может с пути праведного сбить. Особенно тех, кто сам к нему пристает.

Ну, все.

Аккуратно отодвинув ее в сторону, я открыла дверь и наконец-то ушла.

И не домой, между прочим, а на работу. У Светки на даче Киса по нашему договору на веранде отсиживался, и в офисе, в отличие от дома, не сможет постоянно у меня в кабинете крутиться — а мне, популистке общепризнанной, нужно было проанализировать полученные сегодня свыше сведения и наметить пути завтрашнего продолжения.