Математик Боя. Становление легенды - Blood_and_Tea

бы от самого себя — ему было скучно на этом задании. За годы мирной жизни вся эта военная рутина превратилась в какой-то бессмысленный и раздражающий процесс. Конечно, Математик Боя все так же любит битвы и жаждет их ровно столько же, сколько жаждал только став шиноби, но… До битвы нужно еще дойти. И молча. И аккуратно. По правилам.

Правила… вот они-то и вызывают скуку. Хотелось поговорить с Кагами — Сенсома давно не общался с кем-то из Учиха, а уж с самим главой клана и подавно. Бывший товарищ по команде и единственный, кроме самого Сенсомы, кто выжил из нее — хороший собеседник получился бы. Да вот нельзя — мало того, что на миссиях высшего уровня предписывалось соблюдать максимальную осторожность и даже дышать через раз, так еще и предполагаемый противник — Цубаки. А значит — он вполне может иметь какой-нибудь геном, улучшающий слух.

У того же Озина таких было два. Один, правда, работал только на то, чтобы поддерживать слух парня на обычном уровне, потому что с детства он болел на оба уха. Точного названия болезни (как и всех прочих, впрочем) никто не знал, но, не будь у Цубаки геномов улучшенного слуха — слышал бы он куда хуже обычных людей, не говоря уже о шиноби.

— Вижу, — раздался голос Кагами спустя десять часов пути. — Трава примята. Тут кто-то проходил не позднее семи минут назад.

— Косуке-сан, тут ходят патрули? — уточнил Сенсома у их «провожатого».

— Точно нет, — отозвался генин. — Именно поэтому я и выбрал это место в качестве одного из проверочных.

— Тогда вероятность того, что траву примял тот, кого мы ищем, велика, — кивнул сам себе Сенсома. — Отлично. Кагами, Данзо — лево и право. Держитесь на пределах ваших сенсорских дистанций и смотрите в оба. Засечете — радируйте. Первыми не нападать — приказ. Я и Озин будем основной ударной силой — мы неплохо сработались за последнее время. Косуке-сан — двигайтесь позади и постарайтесь не лезть в бой.

— Бережете жизнь генина? — усмешка мужчины вышла кривой. — Это очень благородно с вашей стороны, но не слишком эффективно. Было бы разумнее послать меня вперед, как мясо.

— Не вам решать, — отмахнулся Сенсома. — Мясо нужно лишь в играх для слабаков — сильные все могут сделать сами.

Перерожденного всегда бесили подобные высказывания. Даже мысли — любой, кто мог представить человека обычным мясом, смазкой для куная или еще чем-то подобным, был противен Математику Боя. Даже обычные юхеи, порой, переворачивали исход сражения. Даже отряду генинов может быть под силу справится с джонином. В мире битв нет людей, которых можно было бы назвать мясом. Даже Тобирама, которого злые языки называют бездушным диктатором, никогда не считал хоть кого-нибудь из подчиненных мясом — он посылал людей на смерть, но всегда оставлял надежду на то, что они смогут вернуться. Он никого не считал бесполезным.

Хотя непохоже, чтобы Косуке был серьезен в своем высказывании. По крайней мере — Сенсома не почувствовал к нему отвращения.

Отряд разделился. Шиноби — индивидуалисты, а уж шиноби уровня Каге… В общем — Сенсома не боялся дробить силы — в каждом из своих одноклассников он был уверен так же, как и в себе с Озином.

Обычный лес Страны Огня. Обычные звериные тропы и норы. Пройдя здесь в одиночку, Сенсома бы даже и не подумал, что вскоре ему придется здесь сражаться. Шаринган Кагами был удивителен — то, что он назвал примятой травой, Сенсома бы назвал просто травой. Однако, если вспомнить уроки по разведке, полученные и от Мадары, и от Тобирамы, и от Саске, то можно было увидеть разницу. Шуншин высокого уровня — шиноби замедлялся здесь, а значит — он что-то ищет.

А значит — его можно найти.

Долго искать не пришлось. Да он и не скрывался особо. Высокий и массивный — мужчина даже на вид выглядел сильным. За годы, проведенные в сражениях и тренировках, Сенсома поднаторел различать ауры противников. Без помощи чакры и прочих «сверхчеловеческих» методов. Когда так долго сражаешься с противниками разного уровня, ты можешь сказать о силе человека просто по первому взгляду. Пусть и довольно примерно.

Сильные противники бывают разными. Кто-то скрывает свою настоящую силу и пытается казаться зажатым. Кто-то ею гордится, а потому демонстрирует всем окружающим. Кому-то, как Сенсоме, плевать на свою собственную силу — его интересует чужая мощь. Слабые другие. Они тоже могут кичиться своими мелкими достижениями или же совершенно натурально дрожать от страха перед сильными, но они все равно другие. Именно поэтому Косуке вызывал вопросы — слабаком он не выглядел, хотя и должен был.

И именно поэтому шиноби, тоже заметивший Сенсому и спокойно остановившийся на другом конце небольшой опушки, вопросов не вызывал совершенно. Он выглядел сильным. Очень и очень сильным. В этом плане он был похож на Озина. Да и в других, если честно, тоже смахивал. Хотя нет — от Озина, все же, так сильно мощью не пахнет.

Хирузен. Идеальное сравнение. Сила этого шиноби походила на силу Третьего Хокаге.

— Гуляете, Цубаки-сан? — невинно поинтересовался Сенсома, чуть повысив голос.

— Можно сказать и так, — шиноби шагнул вперед, рассматривая Сенсому и будто бы в упор не замечая Озина. — Шиноби Конохи. Опять. Но на этот раз Хокаге прислал элиту. Я, — Цубаки обозначил легкий поклон. — Рад познакомиться с тобой лично, Математик Боя.

— Сказал бы, что взаимно, — усмехнулся Сенсома своей неожиданной славе. — Но я не знаю вашего имени. А вот вы обо мне, похоже, слышали…

— Орои Цубаки, — представился мужчина. — Я — тот, кто дал вам ваше нынешнее кодовое имя.

* * *

Орои с детства знал, что он — сильнейший. Его родословная — лучше, чем у кого-либо в мире. Его тело — идеальное хранилище для десятков мощнейших кеккей генкай. Его тренировали лучшие мастера. Он с рождения был сильным. Самым сильным. Величайшее, на данный момент, творение клана. В бою с ним на равных мог сойтись лишь глава совета старейшин — его дедушка, по наследству получивший частицу силы самого Рикудо — его правый глаз.

И он проповедовал это. Везде и всегда. Одним фактом своего присутствия и существования Орои показывал, что гены — решают все. Он — сильнейший от рождения, а значит — сильнейший в мире. Его никто не мог разубедить, ведь никому не было под силу его одолеть.

До Мировой Войны