Анжелика - Анн Голон

Мавр и саксонец продолжали по очереди подавать воздух на расплавленный металл, который, словно блуждающий огонь, судорожно вздрагивал, мерцал, завихрялся. В центре массы сформировалось огненное яйцо, затем Куасси-Ба отложил мехи, и яйцо встало стоймя, завертелось волчком, потом начало блекнуть и постепенно совсем потемнело.

Но вдруг оно снова ярко засветилось, побелело, подпрыгнуло, выскочило из углубления купели, глухо стукнувшись об пол, и покатилось к ногам графа.

— Яйцо сатаны стремится к своему создателю! — закричал Беше. — Это молния с громом! Это гремучее золото! Сейчас будет взрыв!

Публика завопила. В полутьме, которая вдруг наступила в зале, слышно было, как Массно требовал свечей. Не обращая внимания на страшный шум, монах Беше продолжал кричать о «философском яйце» и «доме премудрого цыпленка» до тех пор, пока какой-то шутник клерк не влез на скамью и не прокричал звонким голосом «кука-реку».

«Боже мой, они ничего не понимают!» — подумала Анжелика, ломая руки.

Наконец в разных концах зала появились стражники, неся тройные канделябры, и шум понемногу утих.

Граф, который за все это время не шелохнулся, тронул палкой металлическое «яйцо».

— Куасси-Ба, подними слиток и передай его господину председателю.

В мгновение ока мавр подскочил к металлическому яйцу, взял его своей черной рукой, отчего оно показалось особенно блестящим, и поднес Массно.

— Это золото! — задыхаясь, проговорил судья Бурье, продолжая стоять, как изваяние.

Он хотел схватить его, но, едва притронувшись, закричал не своим голосом и отдернул обожженную руку.

— Адский огонь!

— Почему же, граф, — спросил Массно, пытаясь говорить твердым голосом, — это раскаленное золото не обжигает вашего черного слугу?

— Всем известно, что мавры, как и овернские угольщики, могут держать в руке горящие угли.

Беше, хотя его никто не просил об этом, вытаращив глаза, вылил на злосчастный металл пузырек святой воды.

— Господа судьи, вы все видели, как, несмотря на изгнание беса по ритуалу, было создано дьявольское золото. Судите же сами, сколь могущественно колдовство!

— Вы думаете, это настоящее золото? — спросил Массно.

Монах скорчил гримасу, достал из своего бездонного кармана еще один флакончик и осторожно вынул из него пробку.

— Это азотная кислота. Она разъедает не только латунь и бронзу, но и сплав золота с серебром. Однако я заранее могу с уверенностью сказать, что это purum aurum, чистое золото.

— Нет, это золото, добытое сейчас на наших глазах из руды, не совсем чистое, — вмешался граф. — Иначе к концу. купелирования не произошло бы вспышки, которая, вместе с резким изменением состояния, вызвала другое явление, заставившее слиток подскочить. Берцелиус первым среди ученых описал этот странный эффект.

Послышался мрачный голос судьи Бурье:

— А этот Берцелиус является ли хотя бы католиком?

— О, конечно, — невозмутимо ответил де Пейрак, — ведь он был шведом и жил добрую сотню лет назад…

Бурье саркастически рассмеялся.

— Суд решит, какую ценность представляет для него свидетельство, столь отдаленное от нас временем.

Потом произошла небольшая заминка — судьи, склонившись друг к другу, совещались, стоит ли продолжать заседание или отложить его на завтра.

Время было позднее. Публика устала, однако все были возбуждены, и никто не хотел уходить.

А Анжелика не чувствовала ни малейшей усталости. Мысли ее неслись как бы помимо нее самой. В глубине ее сознания зародилось тревожное сомнение, она следила за лихорадочной путаницей мыслей, не в силах подчинить ее себе. Не может быть, чтобы демонстрация опыта извлечения золота из руды могла быть истолкована во вред подсудимому… К тому же, разве выходки Беше не возмутили судей? Массно может сколько угодно твердить, будто он беспристрастен, все равно видно, что он благожелательно настроен к своему земляку-тулузцу. Но с другой стороны, разве суд не состоит из грубых и черствых северян? А среди публики один лишь дерзкий мэтр Галлеман осмелился выразить свое не слишком одобрительное отношение к воле короля. Да еще монахиня, сопровождавшая Анжелику, явно готова помочь ей, но ее сочувствие — это лишь кусок льда, который прикладывают к пылающему лбу больного.

Ах, если бы суд состоялся в Тулузе!..

И еще этот адвокат, тоже дитя Парижа, без имени, да к тому же нищий. Когда ему наконец дадут слово?.. А вдруг он струсит? Почему он молчит? И где отец Кирше? Анжелика тщетно пыталась отыскать среди сидящих в первом ряду хитроватое крестьянское лицо Великого заклинателя Франции.

Словно адское кольцо, Анжелику сдавливал бередивший душу шепот:

— Говорят, Бурье обещали три епархии, если он добьется осуждения этого человека. А вина Пейрака только в том, что он опередил свой век. Вот увидите, они его засудят…

Массно откашлялся.

— Господа, заседание продолжается, — объявил он. — Подсудимый, желаете ли вы что-нибудь добавить к тому, что мы видели и слышали?

Великий лангедокский хромой выпрямился, опираясь на свои палки, и публику охватил Трепет, когда по залу разнесся его голос — громкий, звучный, какой-то удивительно искренний.

— Клянусь перед богом, клянусь священной для меня жизнью моей жены и моего ребенка, что я не знаком ни с дьяволом, ни с колдовством, что я никогда с помощью сатаны не создавал ни золота, ни живых существ и никогда не пытался причинить зла своему ближнему, напуская на него чары или порчу.

Впервые за все время этого бесконечного заседания Анжелика почувствовала, что эти слова вызвали у публики симпатию к Жоффрею.

В самой гуще толпы прозвучал чистый юношеский голос:

— Мы тебе верим!

Судья Бурье вскочил, потрясая широкими рукавами.

— Берегитесь! Вот действие его чар, о которых, кстати, мы еще не все сказали! Не забывайте, он — Золотой голос королевства. Тот самый опасный голос, который соблазнял женщин…

Тот же юноша прокричал:

— Пусть он споет! Пусть споет! На этот раз горячая южная кровь Массно дала себя знать, и он застучал кулаком по столу.

— Тихо! Я прикажу очистить зал! Стража, выведите нарушителей… Господин Бурье, займите свое место! И чтобы больше не было никаких выкриков! Хватит! Адвокат Дегре, где вы?

— Я здесь, господин председатель, — ответил Дегре. Массно перевел дух и постарался взять себя в руки. Он продолжал уже более спокойным тоном:

— Господа, королевское правосудие должно быть гарантировано от всяких случайностей. Именно поэтому, хотя процесс ведется при закрытых дверях, король наш в своем великодушии предоставил подсудимому право защищаться всеми средствами. Именно поэтому я счел возможным разрешить подсудимому провести свой опыт, каким бы опасным он ни был, чтобы пролить свет на магические приемы, которыми, как утверждает обвинение; он якобы владеет. И наконец, его величество проявил наивысшее милосердие, разрешив подсудимому взять защитника, которому я и предоставляю сейчас слово.