Монтаньяры - Николай Николаевич Молчанов

по инициативе женщин на острове Сите у Нотр-Дам собираются санкюлоты. В соборе торопливо совещаются и решают идти в Конвент. По пути к колоннам присоединяется много строительных рабочих. Это мирное шествие, народ идет без оружия. Между 1 и 2 часами взламывают ворота Тюильри. Банды золотой молодежи, возглавляемые Тальеном и Дюмоном, пытаются преградить путь, но они сметены и отброшены.

Передовая часть демонстрантов, общее число которых превышало 10 тысяч, заполняет зал заседаний Конвента, криками прерывая Буасси д'Англа, выступавшего с докладом о продовольственном снабжении столицы. На протяжении четырех часов в Конвенте стоит невообразимый шум. Непрерывно раздаются крики. Часто повторяющимся рефреном звучит требование хлеба. Председатель уговорил наконец непрошеных гостей выделить оратора, который изложил бы требования народа. Его речь хорошо передает смысл происходящего:

«Граждане представители! Вы видите перед собой людей 14 июля, 10 августа, а также 31 мая. Пора, чтобы народ перестал быть жертвой богачей и крупных торговцев; пора, чтобы в этом зале царил мир, — благо народа ставит вам это в обязанность. Перед вами здесь не фрероновская молодежь, но масса чистых патриотов, которые не затем разрушили Бастилию, чтобы позволить возводить новые, предназначенные ввергнуть в оковы энергичных республиканцев. Что сталось с нашими урожаями? Где хлеб, собранный на нашей земле? Ассигнации потеряли свою ценность».

Представитель манифестантов специально обращается к монтаньярам: «А ты, священная Гора, разразись, прогреми громом, рассей тучи, раздави своих врагов: люди 10 августа и 31 мая тут, чтобы оказать тебе поддержку. Мы требуем у вас освобождения патриотов, заключенных в тюрьму…»

Как же ответила Гора, вернее оставшаяся от нее «вершина» на этот трогательный призыв? Выступило несколько монтаньяров (Приер, Шудье, Дюем и другие). Все они обещали, что Конвент постарается удовлетворить просьбы народа и уговаривали его разойтись! Монтаньяры колебались, они были застигнуты врасплох и хотя все знали о намерении санкюлотов явиться в Конвент, ничего не было предусмотрено и упущена неожиданная возможность опереться на народ. Левассер пишет в мемуарах: «Мы не хотели жертвовать своими головами, хотя готовы были пойти на риск, если бы были шансы на успех». В момент, когда большинство правых депутатов бежало из зала, монтаньяры в присутствии народа могли бы добиться принятия какого-либо серьезного декрета, провести какое-то радикальное решение. Но они не сделали ничего! Левассер пишет, что он предлагал своим товарищам действовать, но те отказались и что якобы он крикнул им: «Какие вы трусы!»

Трудно сказать, произошло ли так в действительности.

Однако приведенная оценка поведения монтаньяров «вершины» («трусы») совершенно верна. Между тем время шло. К дворцу Тюильри подходили отряды буржуазной Национальной гвардии, солдаты и мюскадены, последних возглавлял наш старый знакомый, мясник Лежандр. Теперь он был на стороне термидорианцев. В 6 часов вечера народ вышвырнули из зала заседаний, куда стали возвращаться сбежавшие правые депутаты.

И тогда разыгралась сцена ярости и гнева против виновников «заговора». Ими оказались монтаньяры «вершины», не имевшие никакого отношения к народному выступлению 12 жерминаля, если не считать того, что они помогали это движение укротить. Все фракции, все течения буржуазного Конвента объединились. Бывший монтаньяр Тибодо восклицал: «Время слабости прошло… Я не стану искать виновников нынешнего движения в Англии, среди меньшинства дворянства, среди фейянов. Вот где меньшинство, устраивающее заговоры». И под одобрительные крики он указал на депутатов «вершины». Термидорианское большинство спешило закрепить свой успех. Принимается решение о немедленной ссылке без суда в Гвиану членов робеспьеровских комитетов Бийо-Варенна, Колло д'Эрбуа, Барера и Вадье. Последний, впрочем, сумел бежать. Затем декретируется арест восьми депутатов-монтаньяров. Уже в полночь Париж объявили на осадном положении и назначили главнокомандующим генерала Пишегрю.

Это было только начало. Через три дня принимается декрет об аресте еще восьми монтаньяров, среди которых оказались Камбон, Тюрио и Лекуантр. 21 жерминаля (10 апреля) решили разоружить «всех лиц, известных своим соучастием в преступлениях тирании, существовавшей до 9 термидора». 1600 активистов левых секций были затронуты этой мерой. Их лишили также всех гражданских прав. Как вели себя депутаты — монтаньяры «вершины», которых не подвергли аресту? Они послушно голосовали за арест своих товарищей!

Однако несправедливо было бы объяснять поведение монтаньяров «вершины» просто трусостью. Среди них были люди, которые еще покажут себя бесстрашными героями. Трагизм их положения состоял в том, что репрессии против монтаньяров в жерминале объяснялись как прямое продолжение дела 9 термидора. И в этом были убеждены почти все французы. Разве Бийо-Варенн, Колло д'Эрбуа или Вадье не были активными соучастниками Робеспьера в политике террора? Монтаньяры «вершины» презирали своих бывших товарищей, ставших ренегатами и вступившими в открытый союз с реакцией. Однако в результате устранения Робеспьера были восстановлены права и свободы, Декларация прав человека вновь стала действующим главным законом. Правда, правами и свободами, особенно свободой печати, воспользовались прежде всего реакционеры. Постичь сразу всю сложность этой противоречивой, хаотической обстановки было невозможно. Смятение умов из-за непостижимой сложности событий было едва ли не главной чертой послетермидорианского хаоса, в котором прекрасно чувствовали себя лишь циничные проходимцы.

Так, некоторые из термидорианцев поняли, что репрессии необходимо уравновесить мерами против роялистов и 1 мая предложили декрет против эмигрантов и неприсягнувших священников. Однако никаких серьезных мер по борьбе с голодом не приняли, и положение парижской бедноты становилось совершенно катастрофическим. Хлеба вообще не стало, и людям начали выдавать по горсти риса, который в довершение всего никто не умел варить. Обострение голода в столице не могло не вызвать нового народного движения. Нелегально собираются запрещенные собрания секций. Распространяется анонимный памфлет под названием: «Восстание народа даст хлеб и обеспечит его права». Намечалась новая, более смелая программа: введение в действие конституции, арест термидорианского правительства, освобождение патриотов, проведение новых выборов. Предлагалась и более решительная тактика: новый поход на Конвент будет предпринят с оружием в руках!

1 прериаля (20 мая) на рассвете набат разбудил предместья Сент-Антуан и Сен-Марсо. Голодные и озлобленные обитатели этих кварталов просыпались не для своих обычных будничных дел и забот; сегодня они должны решить их окончательно и не так как это было в жерминале. Правда, и на этот раз все начиналось также: сначала собрались толпы женщин и начали призывать мужчин идти на Конвент. Но теперь позаботились об оружии; появились ружья, сабли, пики и даже пушки.