До последнего - Майк Шэкл

зажег свечи, которые достал из своей сумки, и расставил их по кругу у окна, выходившего на западную часть города. Когда на Валлии осталась только маска, она вышла на свет:

— Сколько времени это займет?

Иллиус подтащил маленький табурет и сел у ее левой ноги:

— Мы можем обеспечить солдату элементарную защиту за двадцать-тридцать минут, но я бы хотел провести с вами больше времени. Обеспечить максимальную защиту.

— Сколько?

— Два часа... возможно. Но когда я закончу… Магия самого Рааку не сможет причинить вам вреда.

— Это богохульство. Рааку — сын Кейджа.

— Тем не менее, это правда.

Валлия посмотрела на мужчину сверху вниз. Ей следовало убить его за то, что он даже предположил такое. Но это был Секановари. Ничто не будет иметь значения, если Эгрил не победит.

— Давайте.

Пока Иллиус работал, чернила на ее коже были холодными, а дыхание теплым. Каждая руна была не больше дюйма в высоту, и они изгибались вокруг ее тела линиями, образуя обереги, которых Вэллия не понимала. Ее не волновало, как работает их магия, точно так же, как она никогда не училась ковать мечи. Ей было достаточно того, что они работали, и того, что она знала, как их использовать.

Она смотрела, как солнце прогоняет последние остатки ночи на крышах Айсаира, понимая, что завтра в это же время война закончится, так или иначе. Она вздрогнула от этой мысли, и рука Иллиуса прекратила свою работу.

— Вам нужен отдых? — спросил писец. — Вам холодно?

— Нет, мне не нужен отдых. И нет, мне не холодно. Я выросла в степях Эгрила, закалилась тамошними зимами и была избрана самим Рааку, чтобы возглавить его армию.

Мужчина снова принялся рисовать руны на верхней части ее спины:

— Вы боитесь?

— Я сражалась за императора пятьдесят лет, — сказала Валлия. — Вместе мы завоевали сначала Эгрил, а затем и континент. Я потеряла счет душам, которые лично отправила в Великую Тьму служить могущественному Кейджу. Каждый мужчина, женщина или ребенок, поднимавший на меня меч, умирал. Пока я не пришла в Джию, я не проиграла ни одной битвы. Но я никогда раньше не сражалась ни с богами, ни с их защитниками. Теперь я знаю только одно — поражение.

— В священных текстах сказано, что мы победим. — Слова Иллиуса были мягкими и добрыми.

— Священные тексты были написаны давным-давно, — шепотом сказала она.

Иллиус снова остановился. Он добрался до ее шеи:

— Могу я защитить ваше лицо?

— Просить об этом равносильно смерти. Только Кейдж может видеть мое истинное лицо.

— И все же я прошу. — Мужчина улыбнулся. Он протянул руку и снял свою маску. Возраст наложил свой отпечаток на его лицо, оставив морщины на его коже, бледной и белой. — Как и вы, я служил нашему Императору пятьдесят лет. Я не владел мечом, только кистью, но я счастлив, что сыграл свою роль так, как хотел Кейдж. Я также знаю, что вы — последний человек, которого я когда-либо защищал рунами. Когда я закончу, я хочу отправиться в Великую Тьму и быть со своим Богом. У меня нет желания быть свидетелем того, что должно произойти. Для меня было бы честью, если бы вы отправили меня туда.

Валлия посмотрела в лицо мужчины. Она увидела в нем красоту, невинность, чистоту, которых никогда раньше не видела.

— Вы — благочестивый человек, Иллиус. Это будет честью для меня.

Она протянула руку и сняла свою собственную маску. Никто, кроме ее матери, никогда не видел ее настоящего лица, даже Рааку. Она вздрогнула, впервые почувствовав себя обнаженной, но она понимала, что этот день — последний из всех дней. Кисть нежно касалась ее кожи, когда Иллиус наносил свои руны с одной стороны ее лица на другую. Ему пришлось встать на табурет, чтобы закончить последние штрихи на ее лбу, он щурился во время работы и покусывал губу.

От свечей остались одни огарки, когда он спустился вниз и осмотрел Валлию:

— Великолепно. Боги будут трепетать перед вами.

— Не хотите ли помолиться со мной? — спросила Валлия.

— Это было бы для меня удовольствием.

Валлия отошла в дальний угол комнаты, ощущая руны на своей коже так, словно это была одежда, которую она надела в первый раз. Она взяла с приставного столика свою молитвенную чашу и поставила ее перед окном вместе с маленьким ножом. Они с Иллиусом опустились на колени перед чашей и поклонились.

Они слышали, как Дайджаку прочесывают город в поисках языческой королевы. Войска Валлии вышли на улицы, взламывая двери и предавая джиан мечу.

В конце концов, наступил час крови.

Они начали молиться, говоря в унисон, произнося древние слова, которые были основой их веры, давая обещания Кейджу, ощущая его присутствие.

Кровь, которую я дам тебе, О Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар.

Валлия взяла нож, порезала большой палец и дала крови капнуть в чашу. Это были всего лишь первые капли ее жизни, которые она прольет в тот день.

Затем она встала — руны заструились по ее телу — и подошла к Иллиусу сзади.

— Я увижу вас в Кромешной Тьме, — сказал он, вздернув подбородок.

Валлия обхватила голову Иллиуса одной рукой, а затем провела ножом по его горлу, вскрывая внешнюю яремную вену. Кровь брызнула по комнате, заливая чашу и покрывая пол и стену под окном.

Когда она отпустила его, писец повалился вперед, уже вместе с Кейджем, в Кромешной Тьме.

Вот так начался день.

87

Дарус

Айсаир

Кос довольно легко доставил Даруса, Аасгода и остальных в Айсаир незадолго до рассвета. Женщина, Эмрас, немедленно покинула их, отправившись по своим делам, в то время как Кос привел их к старой, заброшенной гостинице под названием «Согнутый Сук» и провел внутрь. Лучи раннего утреннего света пробивались сквозь щели в досках, закрывавших окна, освещая клубящуюся пыль, потревоженную их появлением. Это была грязная дыра, идеальное место для язычников, чтобы прятаться, как крысы. Тем не менее, Дарус был в Айсаире, снова рядом со своим народом — и скоро его Император тоже будет здесь, и убийства начнутся всерьез.

Кроме того, он был рад скрыться из виду. Магия Императора действовала внутри него, изменяя его, причиняя ему боль. Сейчас он мог справиться с болью, но если бы она усилится, ему придется прятаться