Отверженные (Перевод под редакцией А. К. Виноградова ) - Виктор Гюго

Тогда писарь провел его в кабинет комиссара. Человек высокого роста стоял за решеткой, прислонившись к печке и приподняв обеими руками полы своего широкого сюртука с тройным воротником; у него было квадратное лицо, твердый решительный рог с тонкими губами, густые свирепые бакенбарды с проседью и взгляд, способный выворотить ваши карманы. Это был взгляд не проницательный, а обшаривающий. У этого человека был почти такой же жестокий и опасный вид, как у Жондретта; иногда встретиться с догом так же страшно, как с волком.

— Что вам угодно? — спросил он Мариуса, не прибавив слова «господин».

— Я желал бы видеть полицейского комиссара.

— Он уехал. Я заменяю его.

— Дело секретное.

— Так говорите.

— И очень спешное.

— В таком случае говорите скорее.

Этот человек, спокойный и резкий, пугал и в то же время успокаивал. Он возбуждал страх и доверие. Мариус объяснил ему, в чем дело: господина, которого он знает только по виду, заманят сегодня вечером в ловушку. Сам он, адвокат Мариус Понмерси, живет в комнате, соседней с притоном, и слышал все через перегородку. Злодея, составившего заговор, зовут Жондреттом, у него будут сообщники, по всей вероятности, ночные бродяги, между прочим, некто Паншо, по прозванию Весенний, он же Бигрнайль, дочери Жондретта будут караулить. Нет никакой возможности предупредить человека, которому грозит опасность, так как он, Мариус, не знает даже его имени, и, наконец, все это должно произойти в шесть часов вечера в самой пустынной части бульвара Опиталь в доме № 50–52.

Услышав номер дома, инспектор поднял голову и спокойно спросил:

— Значит, в самой последней комнате по коридору?

— Именно так, — сказал Мариус и прибавил: — Разве вы знаете этот дом?

Инспектор с минуту молчал, а потом ответил, грея у огня подошву сапога:

— По всей вероятности, так.

И пробормотал сквозь зубы, как бы обращаясь не к Мариусу, а к своему галстуку:

— Здесь не обойдется без Патрон-Минета.

— Патрон-Минета? — с изумлением повторил Мариус. — Я действительно, слышал, как употребляли это выражение.

И он передал инспектору разговор, происходивший между бородатым человеком и его лохматым товарищем, сидевшими на снегу за стеной на улице Пти-Банкье.

— Лохматый, по всей вероятности, Брюжан, — проворчал инспектор, — а бородатый, должно быть, Пол-Лиар, он же Два Миллиарда.

Он снова опустил глаза и задумался.

— Что касается дяди Как-Бишь-Его, я подозреваю, кто это… Ну, вот я и прожег сюртук. Они всегда разводят слишком сильный огонь в этих проклятых печах!.. Итак, № 50–52. Старинное владение Горбо.

Он поднял глаза и взглянул на Мариуса.

— Вы видели только двоих: бородатого и лохматого?

— И Паншо.

— А не заметили вы, не шатался ли в тех местах довольно подозрительный франтик?

— Нет.

— И не видели вы громадного, массивного толстяка, похожего на слона в Ботаническом саду?

— Нет.

— А плутоватого прожженного молодца?

— Нет.

— Ну а что касается четвертого, то его не видит никто, не исключая и его адъютантов — помощников и служащих. Неудивительно, что вы не видели его.

— Не видал. Что же это за люди? — спросил Мариус.

— К тому же это совсем не их час, — пробормотал вместо ответа инспектор.

Он снова замолчал, а потом проговорил:

— 50–52. Я знаю эту лачугу. Спрятаться внутри нет никакой возможности без того, чтобы не заметили эти артисты. И тогда они, конечно, отменят свой водевиль. Они так скромны! Публика стесняет их. Нет, это не годится. Я хочу послушать, как они запоют, и заставлю их поплясать.

Проговорив этот монолог, инспектор обернулся к Мариусу и, пристально взглянув на него, спросил:

— Испугаетесь вы?

— Чего?

— Этих людей?

— Не больше, чем вас! — резко ответил Мариус, заметив наконец, что этот шпион ни разу не обратился к нему вежливо.

Инспектор еще пристальнее взглянул на Мариуса и сказал торжественным и поучительным тоном:

— Вы говорите, как человек смелый и честный. Смелость не боится преступления, честность — власти.

— Прекрасно, — прервал его Мариус. — Что же вы намерены делать?

— У каждого жильца этого дома, — сказал инспектор, не обращая внимания на его вопрос, — свой ключ от входной двери на случай позднего возвращения домой. У вас тоже, наверное, есть такой ключ?

— Да.

— Он с вами?

— Со мной.

— Дайте его мне.

Мариус вынул из жилетного кармана ключ и подал его инспектору.

— Поверьте моему слову, — сказал он, — захватите с собой побольше людей.

Инспектор взглянул на Мариуса так, как посмотрел бы Вольтер на какого-нибудь провинциального академика, вздумавшего предложить ему рифму. Потом он засунул свои огромные руки в бездонные карманы сюртука, вынул оттуда два маленьких пистолета и дал их Мариусу, проговорив резким отрывистым тоном:

— Возьмите их. Вернитесь домой. Спрячьтесь в своей комнате. Пусть думают, что вас нет дома. Пистолеты заряжены. Каждый двумя пулями. Вы будете наблюдать, ведь вы говорили, что в перегородке есть щелка. Они придут. Дайте им немножко разойтись. Когда вам покажется, что пора остановить их, выстрелите из пистолета. Только не слишком рано. А остальное — мое дело. Стреляйте в воздух, в потолок — все равно. Главное — не слишком рано. Подождите, чтобы началась экзекуция. Вы адвокат и должны понимать, что это такое.

Мариус взял пистолеты и положил их в карман сюртука.

— Нет, так очень заметно, — заметил инспектор, — они слишком выпирают. Положите их лучше в жилетные карманы.

Мариус переложил пистолеты.

— А теперь нам нельзя терять ни минуты, — продолжал инспектор. — Который час? Половина третьего. Назначено в семь часов?

— Нет, в шесть.

— Ну, время у меня есть, — сказал инспектор, — но кроме времени нет ничего. Не забудьте, что я вам говорил. Паф! Один выстрел из пистолета.

— Будьте покойны, — ответил Мариус.

В ту минуту, как он взялся за дверную ручку, собираясь уходить, инспектор крикнул ему:

— Кстати, если я зачем-нибудь понадоблюсь вам до тех пор, приходите или пришлите кого-нибудь сюда. Пусть спросят инспектора Жавера.

XV.

Жондретт делает покупки

Через некоторое время после этого, около трех часов, Курфейрак случайно проходил по улице Муфтар, в сопровождении Боссюэта. Снег падал все гуще и покрывал землю. Боссюэт только что собирался сказать товарищу: «Смотря на эти падающие снежные хлопья, можно подумать, что на небе начался мор белых бабочек». Вдруг он увидел Мариуса, который шел по направлению к заставе. У него был какой-то странный вид.

— Смотри-ка! Ведь это Мариус! — воскликнул Боссюэт.

— Я его видел, — сказал Курфейрак. — Не нужно подходить к нему.

— Почему?

— Потому что он занят.

— Чем?

— Да разве ты не заметил, какое у него лицо?

— Какое же?

— У него такой вид, как будто он следит за кем-нибудь.

— Это правда, — согласился Боссюэт.

— Посмотри, какие глаза он делает! — воскликнул Курфейрак.

— Но кого же, черт возьми, он выслеживает?

— Какую-нибудь красотку. Он влюблен.

— Да я не вижу тут никакой красотки, — возразил Боссюэт. — На улице нет ни одной женщины.

Курфейрак огляделся и воскликнул:

— Ага! Он следит за мужчиной!

На самом деле какой-то старик в фуражке шел шагах в двадцати впереди Мариуса. Курфейрак и Боссюэт видели не лицо, а спину этого человека, но сбоку можно было различить его седую бороду.

Он был в новеньком, слишком широком для него рединготе, из-под которого виднелись отвратительные, все перепачканные в грязи, оборванные панталоны.

Боссюэт расхохотался.

— Что это за фигура! — воскликнул он.

— Эта?.. — сказал Курфейрак. — Это — поэт. Поэты часто ходят в панталонах, как у тряпичников, и в рединготах, как у пэров Франции.

— Посмотрим, куда идет Мариус и куда идет этот человек. Пойдем за ними. Хорошо?..

— Боссюэт! — воскликнул Курфейрак. — Орел из Mo! Ты замечателен! Следить за человеком, который выслеживает другого!

И они повернули назад.

Мариус, увидев проходившего по улице Муфтар Жондретта, действительно стал следить за ним.

А Жондретт, ничего не подозревая, шел вперед.

Он свернул с улицы Муфтар, и Мариус видел, как он вошел в одну из самых ужасных лачуг улицы Грасьез. Он оставался там около четверти часа и снова вернулся на улицу Муфтар. Потом он вошел в скобяную лавку, которая в то время была на углу улицы Пьер-Ломбар; через несколько минут он вышел оттуда, держа в руке большое долото с белой деревянной рукояткой, и спрятал его под своим рединготом. В конце улицы Пти-Жантильи Жондретт повернул направо и быстро дошел до улицы Пти-Банкье. Начинало темнеть; снег, на минуту переставший, снова повалил. Мариус не пошел за Жондреттом и спрятался на самом углу улицы Пти-Банкье, как и всегда безлюдной. И хорошо сделал, потому что Жондретт, дойдя до низкой стены, за которой Мариус слышал разговор двух приятелей, бородатого и лохматого, оглянулся и внимательно осмотрелся кругом. Удостоверившись, что поблизости никого нет, что никто не следит за ним и не видит его, Жондретт перешагнул через стену и исчез.