Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Сергеевич Лебедев

(«конец дороги»). Вздымающаяся над рекою левобережная возвышенность (южная оконечность высокой надпойменной террасы, известной под названиями «Победище», «Гора») маркирована топонимом Княщина и памятниками, составляющими первую, «княжескую», зону архаической структуры Ладоги, ограниченную у основания террасы Никольским монастырем («княщина» в новгородской лексике – княжеская доля в доходах, владениях и правах). К западу от Княщины, за р. Заклюкой находилась «волость Силосари» средневековых источников. Ижорско-карельское (протокарельское?) название Sillasaari, от silla – мост и saari – остров, продублировано славянскими топонимами Каменный Мост на р. Заклюке и Княж-Остров в отдаленном лесном урочище волховского левобережья. Как и Лопино напротив, на правом берегу Волхова (от др. – русск. лопь – саамы), где, как и на Княщине, сохранились группа сопок, грунтовый могильник и остатки селища, все эти названия, по-видимому, связаны с закрепленным за князем и его администрацией правом сбора дани с иноплеменного, неславянского населения, лопи и чуди, в ближней и дальней округе Ладоги (Кирпичников, 1979: 102).

С юга Княщину ограничивает Парамонов ручей. Этому гидрониму соответствует в Новгороде «двор поромонь» (как доказала Е. А. Мельникова, – предшественник Готского и Немецкого двора, место дислокации варяжской наемной дружины). Название Поромонего двора происходит от др. – сев. farmenn – путешественники; в конце XI в. «фарьман глебов» оставил свое граффити на стене Св. Софии в Новгороде; древнесеверное слово в древнерусской лексике могло совместиться и с греческим термином X в. paramonai – «телохранители» (Мельникова, 1984; Лихачёв, 1983: 80–81, Рождественская, 1992: 27), Поромонь двор – главное место событий антиваряжского выступления 1015 г., которое для Новгорода зафиксировано ПВЛ, а в Ладоге вошло в местный фольклор и топонимию (предания о сражении «со шведами» на «Победище», второе название Парамонова ручья – Кровавый и др.) (Орлов 1949: 35). В ладожской Княщине, как и на Ярославовом Дворище в Новгороде, варяги входили в состав разноплеменного окружения князя и его администрации.

Данные топонимии позволяют на северной окраине «княжеской» зоны реконструировать *Поле, место вечевых собраний, обрядов и пр. (микротопонимы «Заполек», «Полянка» в документах XVII–XVIII вв.). Оно маркирует южную границу второй, «городской», зоны Ладоги.

Рис. 140. «Рюриков замок» в Старой Ладоге.

Гравюра из «Живописной России», конец XIX в.

Городская территория делилась на две половины, северную и южную (Бранденбург, 1896: 2–62). Зафиксированное топографией древнерусских монастырей (Успенского и Никольского), это членение восходит к значительно более раннему времени. Каждая часть города с дохристианских времен имела свой могильник. Южный – на склонах возвышенности Гора (Победище) – насчитывал, видимо, несколько сот курганов. Здесь представлены все разновидности верхнерусской курганной обрядности VIII–XI вв.: длинные и круглые курганы с сожжениями, насыпи с характерным обрядом «приладожского типа», со скандинавскими кремациями, ингумациями X–XI вв. В состав могильника входили также группа сопок (ранние погребения датируются серединой VIII в.) и древнерусский грунтовый могильник с христианскими погребениями XI–XII вв.

Северный городской могильник (Бранденбург, 1896: 245; Орлов, 1956: 94–97) располагался на левом берегу ручья Грубицы (урочище Могильник в Писцовых книгах XV в.). Здесь исследованы погребения по обряду сожжения (захоронение воина с конем, X в.) и трупоположения, с севера, в пределах монастырского парка, сохранилась сопка на берегу Волхова, а в западной части «Могильника», на берегу р. Ладожки Н. Е. Бранденбург исследованы курганы с ингумациями XI–XII вв. (ныне здесь находится действующее староладожское кладбище с церковью Алексия Божьего Человека, возможно, напоминающей о царевиче Алексее Петровиче, сыне царицы Евдокии Лопухиной, узницы Успенского монастыря в 1718–1727 гг.).

Оба могильника, южный и северный, охватывая по периметру площадь поселения (16 га), тянулись на запад вдоль двух дорог по направлению к переправам через речки Заклюку и Ладожку, а дороги соединялись на возвышенности Висельник («Ахматова гора»), откуда и в наши дни раскрывается полнообъемная панорама Ладоги с ее крепостными стенами и башнями, куполами храмов и насыпями языческих сопок по волховским берегам.

Напротив этой возвышенности и ладожской крепости (поставленной на мысу Волхова и Ладожки/Елены), на противоположном, правом, берегу Волхова в урочище Плакун располагался третий некрополь «городской» зоны. Он представлен группой сопок на высоком краю террасы (в раскопанных насыпях отмечены балтские черты обряда: погребение коня с уздой «восточнолитовского» облика, перевернутая урна и др.) и курганным могильником на нижней площадке террасы. Здесь исследовано около 15 насыпей (всего их насчитывалось, возможно, от 20 до 60, может быть и до 100 курганов); в семи или восьми открыты сожжения в ладье, в одной – камерное погребение IX в. (ок. 880 г.). В отдельно стоящей сопке на нижней террасе Плакуна обнаружено разрушенное трупоположение в ладье (или, что технологически менее вероятно, в погребальной камере, сделанной с использованием ладейных досок). Плакунский некрополь связывают с варяжской дружиной времен Рюрика и Олега, наиболее ранние (в том числе женские) погребения здесь датированы временем не позднее второй половины IX в., и могильник использовался до середины X в. (Корзухина, 1971: 128–131; Лебедев, 1977в: 184–188; Михайлов, 2002).

Рис. 141. Старая Ладога. Вид крепости с северной стороны. 1880–1890 гг.

Третья, «сакральная», зона раннегородской структуры, к северу от Ладоги, на повороте Волхова к его древнему устью (береговой возвышенности Глинта, обрывающейся над низменностью Подола в районе Велеши), заполнена группами сопок и небольшими связанными с ними поселениями. Цепочка сопок, по которой вся эта местность и называется урочище Сопки, насчитывала первоначально до 20 насыпей и тянется по краю левого берега от Малышевой горы на окраине Ладоги и Морева ручья вдоль края береговой террасы вниз по Волхову к Велеше, маркируя главную из нескольких via sacra, «священных дорог», проложенных для языческих религиозных процессий к святилищу Велеса. Морев ручей (слав. моръ – «смерть») дал основу еще одному местному названию урочища Сопки – Заморье, самая монументальная из насыпей, видимо, с летописных времен носила название «Олегова могила», бытующее в Ладоге и поныне; возможно, контаминация с местным микротопонимом вызвала к жизни предание о походе Олега в «заморье» и его смерти в Ладоге, из гипотетического Начального свода, сохраненное в Новгородской Первой летописи и отличное от киевской версии «Повести временных лет» (Орлов, 1949: 18; Милютенко, 1998: 7–8).

Вдоль «священных путей» местных via sacra располагались и группы сопок по правому берегу Волхова; у переправы находится небольшое мысовое городище на р. Любша (волховский микрогидроним Любшин омут, возможно, также один из атрибутов культа Велеса в Ладоге, связанный с какими-то водными обрядами); характерная в основном для западнославянского мира исходная форма топо-гидронима Любъжа/Любожа не противоречит такой семантике (Чернов, 2003: 7). Близ городища расположено селище, и был зафиксирован небольшой курганный могильник со славянскими погребениями по обряду сожжения; в глубине волховского правобережья, на перекрестке дорог – «жертвенное место», каменные насыпи, характерные для протокарельской «чуди» (Лебедев, Седых, 1985: 17; Городцов, 1910: 450; Appelgren, 1891: 128, 151). Дороги отсюда ведут на юг и на запад от долины речки Любши, в дер. Чернавино («Васильевский погост» Писцовых книг), с церковью Преображения