Бездна голодных глаз - Генри Олди

Я оторвался от косяка и сделал шаг. Вроде, ничего… Еще один. И еще. Маленькая, однако, у меня комната — девять шагов вдоль, семь — поперек… Мне всегда было легче думать во время ходьбы. Странное свойство, но все-таки…

Здесь, в этой знакомой неменяющейся комнате, мне не требовалось усилий, чтобы оставаться самим собой, но где-то внутри сохранялась память о тех, кого Дом упрямо прогонял через мой мозг, как каторжников по Имширской дороге. Лайна, Махиша, Варна… Трайгрин… ну, этот, как всегда, в тени… Таргил-еретик…

Я словно играл в «холодно-горячо». Словно некто стоял у меня за спиной, некто, удержавший эту комнату в неприкосновенности под напором метаморфоз Дома; он стоял и пытался подсказать.

— Авэк, — прошептал я — и почувствовал тепло, жар смоляного костра и запах горелой плоти. — Авэк ал-Джубб Эльри. Если это ты — я открыт. Войди и ответь.

И тут он вошел. На один миг — но мне хватило. Так хватило, что…

…Они ничего не заметили. Ни Эйнар, ни Гро. Я даже не успел упасть, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. И еще половина вечности.

Я опустился на пол рядом с Эйнаром и закрыл глаза. Спасибо, Авэк… Я знаю теперь — это ты говорил через Грольна. Но у Грольна еще не было для этого своих слов. А я могу говорить сам.

— Предстоятель Таргил покинул Дом, — я пробовал каждое слово на вкус и произносил лишь те, что горчили. — Он вырвался, и Дом потерял одно из кормивших Его щупалец. Кроме того, пищи становилось все меньше: в мире начали исчезать мифы. Культы — кроме Пяти — вырождались; люди заменили веру привычкой, убив искренность… Пищи для Дома стало еще меньше. А потом начали гибнуть Мифотворцы. Пища почти исчезла. Что из этого следует с точки зрения голодного животного — Дома?

— И что? — вяло поинтересовался Эйнар.

— А то, что это Он вызвал нас из Фольнарка, Эйн… И выгнал всех Предстоятелей к нашему приезду. Дом хочет сделать НАС своими Предстоятелями — вместо тех, старых, износившихся… Ведь, кроме них и нас, Он, в общем-то, и не знает других людей. И Он будет — вне этой комнаты — изо всех сил вбивать в нас троих Пять Имен. Чтобы мы стали ими. Чтобы мы получили дар, который передается от Предстоящего к его преемнику в час смерти дарителя. Дом не понимает, что то, что Он задумал — противоестественно! Последствия Его не интересуют. Или у Него есть какие-то свои соображения. Хотя я понятия не имею, какие у Него могут быть соображения, и чем Он соображает…

— Вне этой комнаты? — Эйнар думал о чем-то своем, тоже не слишком радостном, и это ясно читалось на его лице. — Вне… А внутри? Впрочем, не сидеть же нам тут всю жизнь…

— Я наружу хочу! — голос Грольна чуть дрогнул. — Я не хочу — тут…

— И Дом не хочет, чтобы мы — тут, — я попробовал улыбнуться, но у меня ничего не вышло. — И я не хочу. Я хочу — там… Я хочу искать Предстоятелей. И в первую очередь — убийцу Мифотворцев, Таргила, Предстоятеля Хаалана-Сокровенного. Он объявил войну Предстоящим, живущим в Доме, и, похоже, добился своего — Дом пуст. А я боюсь, что пустой Домна-Перекрестке, не сумевший переделать нас, созреет для того, чтобы впустить Единственного… Кем бы он ни оказался.

Я подозревал, кем он может оказаться.

— Ты что-то понял, Сарт, — Эйнар зашевелился и шумно вздохнул. — Ты всегда соображал лучше меня. Нет, не всегда — но часто. По крайней мере — быстрее. Я уже не слеп, но чего-то еще не вижу… Могу я узнать то, что знаешь ты? Хотя я согласен поверить тебе на слово…

— Можешь, Мифотворец Эйнар. Расслабься, развороши весь тот хлам, что набросал в тебя Дом, и вспомни — кого наши милые Предстоятели убивали всей оравой вот в этой самой комнате? Ты должен вспомнить, Эйн… и тогда он заговорит с тобой, как до того — со мной…

…И я тоже ничего не успел заметить. Эйнар закрыл глаза и открыл глаза. Но это были совсем другие глаза. Еще раз спасибо, Авэк… за одну-единственную комнату в огромном, бесконечном Доме… Как это иногда много, неизмеримо щедро — девять шагов вдоль, семь — поперек… девять шагов передышки.

— Когда мы уходим, Сарт? — без лишних предисловий спросил Эйнар. — Сейчас? И, знаешь — пусть боги дадут нам подольше оставаться такими, какие мы есть.

— Мы уходим сейчас, — у Гро снова прорезался тот бесцветный, скрипучий голос, от которого меня передернуло. — Дом выпустит нас. Он уже знает, что мы скорее разобьем себе головы, чем… Выпустит, и до порога проводит — когда почувствует, что мы идем искать Его Предстоятелей. А мы пойдем искать…

Я знал, что — пойдем. И в первую очередь — лжебиблиотекаря Таргила, Предстоятеля Хаалана-Сокровенного. Единственного, кто…

Единственного.

Я встал, зацепив стол, и с давно увядшего цветка в вазе упал последний сморщенный лепесток. Я взял его и долго вертел в пальцах.

— Одни веселые дороги, — невпопад сообщил я. — И в этом мире полюбил одни веселые дороги.

— А я тоже знаю эту песню, — неожиданно улыбнулся Грольн. — Честное слово, помню…

— Какую? — спросил Эйнар.

— Откуда? — спросил я.

— Не помню… папа пел, что ли… или слышал где… Среди бесчисленных светил я вольно выбрал мир наш строгий, и в этом мире полюбил одни веселые дороги…

Эйнар хрюкнул и совершенно неприлично расхохотался.

— А дальше? — поинтересовался он, отфыркиваясь. — Еще веселее?

— Ведь это было так давно, — я подмигнул Грольну, и мы на два голоса закрутили совершенно немыслимую руладу. — И где-то там за небесами…

Мы сидели, глядя перед собой в неизменные стены, за которыми пульсировал голодный Дом-на-Перекрестке, за которым жил, любил, умирал, ВЕРИЛ почти незнакомый нам мир; мы сидели, три Мифотворца — два больших и один поменьше — на распутье всех возможных и невозможных Перекрестков; мы сидели, три случайных человека, единицы из множества, три человека и комната, где некогда не дали спокойно умереть мятущемуся творцу «Раги о Предстоящих»…

Мы сидели и знали, что скоро нам — идти.

Из Дома.

Чем прорастешь, Дом, Дом-на-Перекрестке?…

Ведь это было так давно,И где-то там за небесами,Куда мне плыть — не все ль равно,Куда мне плыть — не все ль равно,И под какими парусами…

ВО ИМЯ ХААЛАНА-ЗАПРЕЩЕННОГО

Будьте сами себе светильниками,

на себя полагайтесь, на других

не полагайтесь.

Сунув трубку в угол рта,

Он сидел без дела

У окна, и пустота

Взглядом черного кота

На него глядела.