Оружие победы (иллюстрации оригинала) - Василий Грабин

— Иван Федорович, как вы оцениваете пушку ЗИС-3?

— Это прекрасная пушка, Василий Гаврилович. По своим габаритам, весу, удобству обслуживания, по экономическим показателям она значительно превосходит Ф-22 УСВ.

— Мы так же ее оцениваем… Но принимать ее вы не имеете права. Верно?

— Да, Василий Гаврилович.

— А каково ваше мнение насчет ЗИС-30?

— Такие пушки армии очень нужны.

— И мы того же мнения… Скажите, Иван Федорович, имеются ли у вас вообще какие-нибудь сомнения в тех и в других пушках?

— Никаких.

— А как вы думаете поступить? Не можете же вы спокойно смотреть на пушки, которые стоят без дела, не бьют по врагу, не участвуют в боях?

— Сегодня же доложу ГАУ, — сказал Телешов.

В то время начальником ГАУ был генерал-полковник артиллерии Николай Дмитриевич Яковлев.

— Иван Федорович, а если в ГАУ спросят ваши оценки и предложения?

— Я повторю то, что только что сказал вам, и предложу принимать.

— Спасибо, Иван Федорович. Я очень рад, что наши взгляды совпадают.

Телешов позвонил в ГАУ. Не сразу дали ему ответ. Мы понимали, что задали им задачу тяжелую, но одно существенное обстоятельство вселяло в нас уверенность: ведь по ленд-лизу армия получала «что дадут», пушки на американских танках заменяли нашими пушками. И то, что ГАУ не сразу ответило на неожиданный запрос старшего военпреда, мы считали хорошим признаком.

А пока там думали и решали, новых пушек все прибавлялось. ЗИС-3 мы собирали теперь уже больше, чем Ф-22 УСВ. Новые пушки заполняли собой и сборочный и особенно опытный цехи, а механические продолжали выдавать детали еще, и еще, и еще…

Теперь уже весь завод знал о «новорожденных». Новость эта быстро распространилась и будоражила, воодушевляла людей: вот как заводской коллектив выполняет свой долг перед Родиной!

Настал день, когда Иван Федорович Телешов начал принимать ЗИС-3 и ЗИС-30.

Надо ли говорить, как мы были рады!

Снабженные подробнейшим описанием материальной части, пушки партия за партией шли на фронт, но ни ГАУ, ни Наркомат вооружения заводу ничего не говорили. Будто бы ничего не произошло. Это нас изрядно нервировало. Хотя бы поругали за самовольство, чем играть в молчанку.

Так проходили недели, месяцы. Все больше и больше пушек мы отправляли на фронт, а молчание «наверху» продолжалось.

Много всяких предположений возникало у нас. Самое страшное, чего мы боялись, — вдруг по каким-либо причинам у пушек начнут появляться дефекты! Тогда нам несдобровать. Кстати сказать, весной 1942 года, когда ЗИС-3 была уже официально принята на вооружение, мне позвонили из Наркомата оборонной промышленности и предложили немедленно выехать в Москву: у нескольких пушек погнулись боевые оси. Что, если бы этот случай произошел до принятия ЗИС-3 на вооружение? Неизвестность томила, мы не находили себе места, несмотря на то что завод стал выпускать больше дивизионных пушек.

Через некоторое время пришло письмо из воинской части, на вооружении которой были пушки ЗИС-3. Какими только лестными эпитетами их не наделяли! Артиллеристы просили давать таких пушек побольше. А вслед за первым письмом пошли и другие — такие же прекрасные отзывы о ЗИС-3 и о ЗИС-30.

Вернусь к августу, точнее, к 10 августа 1941 года. Это воскресенье мне запомнилось до мельчайших подробностей.

Утром поднял меня с постели телефон. Звонили из цеха, просили помочь разобраться «в одном очень серьезном вопросе».

Наскоро оделся и отправился на вызов. Как всегда в таких случаях, цеховики сначала принесли «тысячу извинений» за то, что побеспокоили, а затем изложили суть дела. Оно оказалось действительно серьезным. Для решения требовались расчеты, и решать надо было срочно.

В нашем отделе, кроме дежурного, на месте никого не было, пришлось самому садиться за расчеты. Они отняли много времени, но зато позволили мне с уверенностью сказать, что можно продолжать работать над командной деталью, из-за которой весь сыр-бор разгорелся, обнаруженный дефект не скажется на ее служебных качествах.

Так и закрутился я в это воскресенье. Почти весь день провел в цехах, вникая во всякие детали. Только уже за полночь смог засесть за дела своего отдела. А ведь собирался по случаю воскресенья вернуться домой пораньше.

Дома поужинал, — это было и обедом. Пошел принять ванну. Вдруг в дверь постучала жена:

— Звонили с завода: вызывает к телефону Москва… Машину уже выслали.

Что поделаешь? Быстренько сполоснулся, оделся и побежал. Машина стояла у подъезда.

Елян был у себя в кабинете. Сказал мне коротко:

— Просил позвонить Поскребышев.

Какой вопрос будет передо мной поставлен, я не знал. Но долго гадать не мог. Взял трубку. Набрал номер. И вот послышался спокойный голос Сталина:

— Вам хорошо известно, что положение на фронтах очень тяжелое. Фашисты рвутся к Москве. Под натиском превосходящих сил противника наши войска с тяжелыми боями отступают. Фашистская Германия имеет значительное количественное превосходство в вооружении. Независимо от этого фашистскую Германию мы победим. Но чтобы победить с меньшей кровью, нужно в ближайшее же время иметь больше вооружения. Очень прошу вас, сделайте все необходимое и дайте поскорее как можно больше пушек. Если для этого потребуется пойти на снижение качества, идите и на это.

Услышанное меня ошеломило, я ответил не сразу.

— Товарищ Сталин, вашу просьбу, ваше задание я передам коллективу завода. Могу вас твердо заверить, что завод в ближайшее время обязательно резко увеличит выпуск пушек.

Сталин поблагодарил.

— При переходе на увеличенную программу так организуйте работу, чтобы выпуск пушек непрерывно возрастал. Учтите, нам дорога каждая пушка.

Я пообещал, а сам снова подумал: перестройка производства и внутризаводские резервы — вот что теперь нас выручит. Но ведь Елян вновь может не согласиться с предложениями ОГК.

В деликатной форме я попросил Сталина дать указание директору поддержать начинания отдела главного конструктора, не объясняя детально, какие именно.

— Передайте, чтобы он выполнял все, что вы считаете нужным, — сказал Сталин и, помолчав, спросил:

— Товарищ Грабин, вы твердо убеждены, что в ближайшее время завод резко увеличит выпуск пушек? Ведь эта задача чрезвычайно сложная.

— Понимаю, но сомнений у меня нет. Завод с этой задачей справится.

Сталин пожелал успеха нашему коллективу, попрощался и положил телефонную трубку, а я продолжал стоять, держа свою трубку в руке. То, что Сталин сообщил, пренебрегая секретностью, поразило меня.