Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

Ельцинская избирательная кампания стала парадом паскудства. В его поддержку выступали скопом целые трудовые коллективы, целые отрасли. Журналисты и вовсе обезумели. Хорошо еще, что масса населения в значительной мере дебильна. А то бы вменили с помощью СМИ такую шизофрению, что не приведи Господь.

Антикоммунистическая истерия в поддержку Ельцина достигла небывалых высот. Крестьяне говорили, что у них коммунисты могут отобрать коров, журналисты заверяли, что снова начнутся массовые расстрелы,

На политиков во время выборов напала последняя стадия безумства. После первого тура, в котором по данным Центризбиркома с небольшим перевесом вперед вышел Ельцин, политики, ранее проявлявшие самостоятельность мысли, заговорили о необходимости правильного выбора, опасности разворота общества вспять от демократии (будто ее где-то видать). Даже вдова Дудаева (мнимая?) благословила убийцу своего мужа (и убийцу русских солдат, сложивших голову в Чечне) на победу в президентских выборах.

Социологи вообще превратили свою профессию в аналог психической патологии. Например, известная проправительственная служба ВЦИОМ объявляла, в прессе, что в первом туре Ельцин превзойдет Зюганова на 12 %, а в Центризбирком те же исследователи сдавали данные о победе всего тремя процентами.

Перед вторым туром прогнозы были еще фантастичнее. К прогнозистам присоединился корифей всех наук — Ю.Лужков. Во втором туре он предрекал победу Ельцину 10–12 процентами, а в Москве заблаговременно обещал своему хозяину перевес в 4 раза.

Средства массовой информации начали распространять провокационные слухи о том, что люди запасают крупы, спички и сахар, а ожидающие победы коммунистов администраторы, мол, тайно начали печатать талоны на такого рода товары.

Все сплошь ссылались на "последние 70 лет", забывая о последних пяти. Наконец, Ельцин всенародно был объявлен конем, которого на переправе, как известно, не меняют.

Переправа, переправа… Как писал Твардовский, "кому — память, кому — слава, кому — темная вода". Пять лет шла эта переправа и троянский конь, упершийся в берега апокалипсического Хроноса, стоит — ни тпру, ни ну. Ни жить не дает, ни умереть достойно.

* * *

Программа Лужкова на мэрских выборах 1996 года была немудреной. Он постоянно повторял на разного рода собраниях одно и то же — тезисы из книги "Мы дети твои, Москва" да из бюрократических отчетов его чиновников — без конкретных цифр.

Если излагать предельно коротко, то позиция Лужкова сводилась к следующим тезисам (МН, № 13, 1996):

— утверждение самоуправления в качестве заказчика у городских властей и в виде иерархической системы (то, от чего все предшествующие годы Лужков бегал, как черт от ладана),

— перенесение налогов с производителя на потребителя и собственность (то, чего в рамках московских решить невозможно принципиально),

— проведение приватизации ради выгоды, а не ради политических принципов (вопрос о выгоде понимается Лужковым крайне своеобразно — см. раздел "Воплощенное невежество"),

— подавление паразитического капитала (последнее теоретическое нововведение Лужкова более чем сомнительно, см. там же).

И это все. Более подробная программа, опубликованная в ряде газет — интерпретация лжи, ранее опубликованной на глянцевой бумаге. Даже очень заинтересованному читателю освоить эту бюрократическую писанину крайне затруднительно — слишком уж низок интеллектуальный уровень ее создателей. Обычная номенклатурная брехня.

За эту пустышку Лужкова выдвинули на уже занимаемый им пост продажные московские профсоюзы. Лужков, разумеется, не стал отказываться от этой чести.

Профсоюзные активисты обосновали свое решение так: "Лужков обеспечивает главное — чтобы в городе было тепло и ходил транспорт". Сразу вспоминается идиллия коммунистического недалеко в интерпретации известного комедианта: "Трамваи ходют, посуду принимают — жизнь идет."

Лужков на встрече со своими холопами в институте нефти и газа по поводу своего согласия баллотироваться на пост мэра привел слова Остапа Бендера: "Как порядочный человек, теперь я уже не могу не жениться". Мэр забыл, что Остап был жуликом, чтящим уголовный кодекс лишь до той степени, в которой этот кодекс мог контролировать его деятельность. Поэтому его цитата — снова чисто фрейдистская оговорка. Разорив Москву, мэр уже "не мог не жениться".

Другая блестящая фраза мэра, прозвучавшая в выступлении: "Если мы будем все время долбить фундамент, то у нас рано или поздно поедет крыша". Естественно, под "поехавшей крышей", подразумевалось сумасшествие. Относя фразу мэра на него самого, мы все-таки не утверждаем, что он сошел с ума. Мы лишь доказываем, что его поведение предельно непрофессионально и безнравственно. Это тоже вариант "поехавшей крыши". Пожалуй даже более опасный для общества, чем простое сумасшествие. А все от того, что все время долбит “фундамент”.

Лужков взял себе в вице-мэры старого номенклатурного волка от КПСС — префекта Шанцева (политическая кличка "Павлиныч"). Видать, Лужков не хотел отстать от Ельцина, умудрившегося в период избирательной кампании восстановить в статусе государственного флага красное знамя (под видом "знамени Победы", которое, впрочем, является уникальным экземпляром и не подлежит размножению даже в условиях политического словоблудия). Не забыл Лужков и услуг коммунистической фракции Моссовета, которая все время его существования (1990–1993) занималась тихим саботажем сначала во главе с А.Брячихиным (ставшим префектом у Лужкова), а потом — во главе с В.Шанцеваым (тоже получившим пост префекта).

Гарантированное вице-мэрство Павлиныча по-видимому вызвало повышенный интерес к нему со стороны криминальных структур. В начале июня 1996 на него совершено покушение. Радиоуправляемое взрывное устройство попортило не только костюм, но и нашпиговало тело немолодого двойника Лужкова мелкими осколками. "Все эти выборы…", — промолвил с досадой «Павлиныч», очнувшись.

А выборы шли своим чередом. Покалеченный Шанцев оказался очень удобен. Лужков сразу выдумал байку про «левацкие» группировки, а его завхоз Шахновский, исполняющий то и дело обязанности политкомиссара, объявил журналистам, что все это «происки». Чьи происки — всем как будто было ясно. Но вот свидетельство о том, что Шахновский якобы в момент взрыва оказался на собственном балконе, став очевидцем покушения, заставляет сомневаться в ясности.

Господин Шахновский был в то время одним из членов избирательного штаба Ельцина. «Вхожесть» в такие круги достигается двумя факторами — этнической принадлежностью (которую в некоторых случаях подобные персонажи готовы сменять на пару судимостей) и умением подавать теннисные мячи. Вторым искусством Шахновский овладел вместе с другими "молодыми да ранними" на теннисном турнире для привилегированных проходимцев "Большая шляпа".

Когда же в московском метро прозвучал взрыв, унесший четыре жизни (кстати, среди фамилий раненных парадоксальным образом почти не оказалось русских фамилий), у Лужкова никаких сомнений не осталось — он заявил о связи взрыва с предвыборной ситуацией. Только кому этот взрыв был нужен? Уж не Ельцину ли с Лужковым? По крайней мере, никто другой никаких дивидендов от этого взрыва не получил.

Взрыв взрыву рознь. По политическим мотивам могут и персональное покушение заказать. Может быть, Зюганов в период выборов тоже мечтал, чтобы Тулеева “завалили”. Поэтому Ельцин берег Тулеева больше, чем собственную жену.

По поводу взрыва тела Шанцева — все вопросы к Лужкову. Другого заинтересованного в этом взрыве человека найти крайне трудно. Скорее всего, Шанцев это прекрасно понимает. У человека, которого взорвали, чувства обострены до предела, и от него трудно скрыть истину. Лужков тоже это понимает. Так и живут.

По поводу взрыва Лужков выразился привычным жаргоном, сказав, что в связи с возможным поражением у некоторых "очко играет". Здесь, правда, самым неравнодушным оказался именно Юрий Михайлович.

Об этом говорит хотя бы тот факт, что к вечеру того же дня Лужков истерически орал на митинге "Россия!!! Ельцин!!! Свобода!!!". Казалось, что он, срывая голос, старался, вымолить у истории пощаду, а у своего патрона — благосклонность. Он не понимал, что одно с другим не вяжется принципиально.

С этого момента любой криминал в стране приписывался коммунистам, "рвущимся к власти". Когда убили мэра Жуковского, глава подмосковной администрации Тяжлов тут же припаял этому делу политику. Хотя было известно, что новоизбранный мэр до того вел далеко не стерильную коммерческую деятельность.

Тем временем клуб любителей Лужкова, оккупировавший московские телевидение радовал жителей столицы байками о том, что Лужков в течение рабочего дня озабочен одной мечтой — отправиться домой и вымыть своих дочек. И невдомек «лужколюбам», что эту байку Лужков рассказал сам про себя несколько лет назад. За это время дочки, поди, выросли.