Fifty And One Step Bac - Lina Mur

Он наклоняется, оставляя поцелуй на моём лбе, и я

слышу его тяжёлый вздох. Его руки, нежно и в то же

время так сильно обнимают меня, и я задыхаюсь от

полноты спектра любви к нему. Он удивительный, и я

до сумасшествия хочу избавить его от маски, за

которую он привык прятаться из-за своих страхов

прошлого. Справлюсь ли я? Не знаю. Но попытаться-

то я могу.

Я киваю и отстраняюсь от него, идя на поиски уборной.

Приходится просить о помощи официанта и мне

указывают путь. Как только я вхожу туда, то тут же

открываю кран с холодной водой и плескаю себе в

лицо, поднимая голову и смотря в зеркало.

Почему он отрицает существование в себе хороших

черт? Он уверен, что его не за что хвалить, не за что

им восхищаться. Почему? Какие грехи он замаливает?

Этих девушек, которых чуть не убил?

Я глубоко вздыхаю, приказывая не думать об этом.

Обтерев лицо полотенцем, я выхожу из комнаты, двигаясь к нашему столику.

Я сажусь в кресло, и Ник отвлекается от своих

мыслей, поворачиваясь ко мне.

— Все хорошо? — уточняет он.

— Да, все хорошо, — киваю я, беря в руки приборы, чтобы показать ему, что не хочу бояться его. Хотя

аппетита нет, я все же пробую уже остывшие равиоли

с грибами.

— Почему ты так хочешь найти во мне что-то светлое?

— спрашивает он.

— Потому что я знаю, что это в тебе есть, Ник, — я

уверенно встречаю его взгляд.

— А если нет, Мишель? Если все это лишь прикрытие, чтобы я выглядел не таким жутким?

— Вряд ли человек будет тратить тысячи, даже могу

предположить миллионы, чтобы помогать людям. И

ещё, вряд ли человек, делающий это только, чтобы

отбелить себя, едет ради мальчика, чтобы самолично

проследить за всем. Отрицай, что ты имеешь доброту, отзывчивости и делаешь это нехотя. Только вот ты

обманываешь себя, убеждая, что ты злой и жестокий.

Продолжай, но я буду решать сама, как видеть тебя, — чётко отвечаю я.

— Ты так веришь в меня, — качает он головой, задумчиво смотря мимо меня.

— Нам всем нужен человек, который будет верить в

нас. Иначе для чего партнёры?

— Только для секса, — хмыкает он.

— Прекрасно, — я стараюсь быть равнодушной, но его

слова ударяют по внутренностям, что они сжимаются, отвергая съеденную пищу.

— Если ты поел, то, может, отвезёшь меня? — спрашиваю я, вытирая рот салфеткой и откладывая

её.

Он молчит, только смотрит на меня, впиваясь глазами

в мои глаза. Борьба. Вечная борьба с ним. Он

заявляет, что это только секс, хотя сам говорит, что я

нужна ему. Врёт. Хочет обезопасить себя, только вот я

это вижу. И во мне ещё больше вскипает желание

противостоять его тёмной стороне. Я с вызовом

поднимаю подбородок и скрещиваю руки на груди, изгибая вопросительно бровь. Он усмехается одним

уголком губ, а затем качает головой, отводя взгляд.

— Ты упёртая, да? Хорошо, сдаюсь, Мишель. Между

нами больше чем секс, это я должен был сказать? — произносит он.

— Нет, ты должен это знать. И впредь, если решишь

снова вывернуть все так, когда я с тобой общаюсь

нормально, то я встану и уйду, Ник. Да, я знаю, что ты

против чувств и якобы их не испытываешь. Но у тебя

есть слабости, и я вижу их. Поэтому ненавижу, когда

ты такой. Мне хочется врезать тебе, — зло произношу

я.

— Уйдёшь? Прямо так возьмёшь и уйдёшь? — издевается он.

— Да. Хватит, Ник. Серьёзно, это ненормально. Ты

хороший человек, и мне плевать на твою жизнь. У нас

отношения, так будь хотя бы немного честен со мной в

них, — заявляю я.

— Я наелся, — он пропускает мои слова мимо ушей, подзывая официанта. Я не могу побороть в себе

раздражение на его изменившееся настроение. Ему

смешно, он играет в какие-то игры сам с собой. А мне

противно на это смотреть.

Как только он расплачивается, я подрываюсь с места, яростно натягивая на себя пальто и, не дожидаясь его, иду к выходу.

— Злючка, — смеётся он, догоняя меня и открывая

дверцу машины. Я смеряю его надменным взглядом и

опускаюсь на сидение, пристёгиваясь.

Мы выезжаем молча, как и продолжаем путь так же.

Да, я злюсь. Ведь я открыта для него, я рискую

отношениями с родителями ради него. А ему, мать его, весело! Чёрт бы его побрал. Придурок!

Я громко фыркаю, с яростью поправляя ни в чём не

повинное пальто.

— Хватит пыхтеть, крошка, — подаёт голос Ник, едва

сдерживаясь от хохота.

— Я не чайник, чтобы пыхтеть, — язвительно отвечаю

я.

— Ты очень горячий чайник. Как мне нравится, когда

ты так заведена. Трахнул бы прямо сейчас, — он

продолжает насмехаться.

— Задолбал, — я разворачиваюсь и ударяю его

ладонью по плечу, что он резко тормозит.

— Мишель! — он возмущённо поворачивается ко мне, а я хочу снова ударить его.

— Что, Мишель? Задолбал ты со своим хорошим

настроением, когда мне его испортил, — бурчу я.

— Ты решила податься в садисты? — он уже открыто

смеётся.

— Придурок! — кричу я, ударяя его снова по плечу. — Как же ты меня бесишь сейчас!

— Ну все, крошка, — он перехватывает мою руку, только замахнувшуюся для нового удара.

— Не все, — я пытаюсь вырвать её, но он крепче

сжимает запястье.

— Крошка, какая ты буйная,— улыбается он, целуя

мою ладонь.

— А ты лгун, — фыркаю я.

— Нет, всего лишь говорю все так, как сам вижу. И

если наши мнения расходятся, то это не ложь, а

разное видение ситуации. Я знаю кто я, Мишель. Но

ты пока и не догадываешься, насколько я бываю

жестоким, поэтому я не придаю значения твоим

словам. Я напомню тебе, я садист. Я обожаю

причинять боль, — его голос спокоен и это начинает

немного охлаждает меня

— Да будь, кем хочешь, — я прикрываю глаза от

усталости, резко накатившей на меня.

— Но я же тут. Я рядом с тобой, а не в том месте, где

могу получить своё личное наслаждение, верно? Так

что успокойся, Мишель, — он снова целует мою

ладонь и отпускает её.

Я тру запястье, отворачиваясь и не желая больше

обсуждать эту тему. Просто сил нет на спор с ним о

его же душе. Я для себя все решила, а он пусть что

хочет, то думает и говорит. Только я буду верить в

другое.

Мы в тишине доезжаем до университета, где я, не

говоря ни слова, сама успеваю выйти из машины.