Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - Владимир Набоков

и заканчивается:

Языки ведайте: велик Российский Бог!

Д. Соколов в статье о тайнописи Пушкина[98], цитируя, если я правильно его понял, И. Жиркевича в «Русской старине», XI (декабрь 1874), с. 649, пишет, что выражение «Да здравствует Александр, да здравствует этот царь царей» было в куплетах, которые пел Франсуа Лэ на сцене Парижской оперы 10 марта 1814 г. (нов. ст.) на мелодию «Vive Henri IV [Да здравствует Генрих IV]». Выражение восходит к церковным источникам. Во французских рождественских гимнах «царь царей» относится к Иисусу. «Negus nagast» — титул абиссинских императоров, означающий «король королей». Гипербола стара, как мир.

5 Начиная с определения места этого стиха, мой анализ текста существенно расходится с толкованиями Томашевского и других комментаторов.

V

   И чем жирнее, тем тяжеле,   О русский глупый наш народ,   Скажи, зачем ты в самом деле 4 [Терпел царей из рода в род?]   ...........................................   [Авось,]...............................

4 [терпел царей из рода в род]. Строка, случайно пропущенная Пушкиным при шифровке четверостишия (см. Дополнение к комментариям «Десятой главы»), могла бы звучать так (даю ее очень неуверенно, просто, чтобы восполнить мелодический пробел):

Терпел царей из рода в род.

Ее смысл: с какой стати из поколения в поколение нужно терпеть правление царей («род» в значении «преемственности традиции» рифмуется с «народом» во второй строке)?

Строфа почти наверняка должна была бы завершаться строкой, начинающейся с «авось», наречия, передающего бессилие, фатализм и туманно-добродушное отношение к возможным событиям.

VI

   Авось, о Шиболет народный!   Тебе б я оду посвятил,   Но стихоплет великородный 4 Меня уже предупредил.   Авось дороги нам исправят…

1 Шиболет народный. Ср.: Байрон. «Дон Жуан», XI, XII, 1–2:

Жуан по-английски не понимал ни слова,Хоть изредка слыхал наш шиболет, «God Damn!»

3 стихоплет великородный. Князь Иван Долгорукий (1764–1823), бездарный автор книг стихов «Бытие моего сердца» (Москва, 1802) и «Сумерки моей жизни» (Москва, 1808). В его оде так описывается слово «авось»:

О, слово милое, простое!Тебя в стихах я восхвалю!Словцо ты русское прямое,Тебя всем сердцем я люблю!

5 дороги нам исправят. С чем может рифмоваться это слово? «Заставят», «Позабавят», «Поставят», «Прославят», «Расставят», «Убавят», «Удавят»? Есть и другие, менее явные претенденты.

VII

   Авось аренды забывая,   Ханжа запрется в монастырь   Авось по манью Николая 4 [Их] семействам возвратит Сибирь   [Их сыновей]…   ...........................................14  …[Наполеон].

1–2 аренды забывая, / Ханжа. Слово «аренды» (сегодня означает «наем и прокат») имело разный смысл в восемнадцатом и девятнадцатом веках. Его старое значение: правительственная выплата вместо предоставления временного права пользования пожалованными землями.

«Ханжа» — намек на стоящего у власти набожного мошенника, склонного к какой-нибудь принятой в его время разновидности мистицизма и к более материальным формам пополнения годовых доходов; ко времени создания данного комментария (1958) это не было убедительно объяснено. Комментаторы полагали, что речь шла о князе Александре Голицыне, министре народного просвещения и духовных дел (1816–24), члене Следственного Комитета, который в 1826 г. вел дело о декабристском восстании. Он также расследовал дело о нравственности нашего поэта в связи с «Гавриилиадой».

4 [Их] семействам возвратит Сибирь. Здесь перенос. Первые слова строки 5 должны были стать прямым дополнением незаконченного предложения (строки 4–5):

Семействам возвратит Сибирь[Их сыновей]…

Строфа должна была завершится упоминанием Наполеона; возможно, строка 14 заканчивалась его именем. Сибирь еще может вернуть декабристов их семьям, но узник Святой Елены уже никогда не выйдет на свободу. Так могло бы завершиться в высшей степени пушкинское перечисление обыденных и важных возможностей, подсказанных словом «авось».

VIII

   Сей муж судьбы, сей странник бранный,   Пред кем унизились цари   Сей всадник, Папою венчанный 4 Исчезнувший как тень зари   Измучен казнию покоя   [Осмеян прозвищем героя]…

1 Сей муж судьбы. В Болдине, в день благих решений, в лицейскую годовщину 19 окт. 1830 г. Пушкин решил уничтожить строфы «Десятой главы» и некоторые ее строки перенести в другое стихотворение.

В стихотворении «Герой», написанном примерно в то же время (оно было готово к началу ноября и опубликовано в 1831 г.), мы, таким образом, обнаруживаем в совершенно ином контексте (обращенном скорее к отваге деспота, чем обличающем присущую сильным властителям нелепость, которую не мог преодолеть даже Наполеон), следующие строки (14–17):

Все он, все он — пришлец сей бранный,Пред кем смирилися цари,Сей ратник, вольностью венчанный,Исчезнувший, как тень зари.

Историческая неопределенность заменила власть Пия VII, есть и другие незначительные изменения. «Странник бранный» становится «бранным пришлецом», «самозванцем», «захватчиком», «чужеземцем». «Все он» — отголосок отрывка из «Мессинских элегий» Казимира Делавиня, кн. II, № VI, «Наполеону» (1823): «Одинокий, на скалистом берегу… / В глуши изгнания, и все же он — везде…».

Далее, строки 37–45 «Героя» доводят начатое в Десятой главе, VIII, до иллюзорного конца, предлагая рифму «покоя» для «героя» и завершая онегинское чередование рифм (37–45 = ecciddiff).

Не там, где на скалу своюСев, мучим казнию покоя,Осмеян прозвищем героя,Он угасает недвижим,Плащом закрывшись боевым.Не та картина предо мною!Одров я вижу длинный строй,Лежит на каждом труп живой,Клейменный мощною чумою —Царицею болезней… он,Не бранной смертью окружен,Нахмурясь, ходит меж одрами,И хладно руку жмет чуме…

Стихотворение «Герой» построено как диалог между Поэтом и Другом. Оно состоит из шестидесяти шести строк и одной трети строки. За исключением строк 36–45, произвольная схема рифмовки не имеет сходства с «ЕО». Друг спрашивает Поэта, какое событие в жизни Наполеона поразило его больше всего, и приведенный выше отрывок — ответ Поэта. Тогда Друг замечает, что строгая история отрицает реальность описанного поэтом впечатляющего события. Поэт красноречиво парирует (строки 63–66):

Тьмы низких истин мне дорожеНас возвышающий обман…Оставь герою сердце! Что жеОн будет без него? Тиран…

А Друг спокойно отвечает (строка 67):

Утешься…

Стихотворение содержит намек на мужество, публично продемонстрированное царем Николаем 29 сент. 1830 г. во время его посещения Москвы в разгар эпидемии холеры, когда невежественные люди, подстрекаемые антиправительственной пропагандой, обвиняли власти в преднамеренном отравлении народа.

В прочитанном Пушкиным в присутствии Державина знаменитом юношеском стихотворении «Воспоминание в Царском Селе», созданном в течение трех последних месяцев 1814 г. и состоящем из 176 ямбических стихов, двадцати двух строф (строки 1, 2, 4 и 8 четырехстопные, а остальные — шестистопные с рифмами ababecec), предвосхищаются некоторые элементы «Героя» (1830) и Десятой главы, VIII (1830) с любопытной точностью в деталях.

В строке 138 «Воспоминаний» — то же определение «пришлец» из «Героя» (строка 14), заменившее «странника» Десятой главы, VIII, 1; ср. строки 137–138:

Утешься, мать градов России,Воззри на гибель пришлеца!

Тема исчезновения, которая в Десятой главе, VIII, 4 и в строке 17 «Героя» представлена в описании исчезновения «тени зари», четко намечена в строке 152 «Воспоминаний» и в строках 149, 152 — в связи с Наполеоном: