Фантастика 2003. Выпуск 1 - Николай Науменко

Нет лучшей награды для писателя, кроме долговечности жизни его книг. Вдвойне счастлива судьба "Человека-амфибии" — роман продолжил свою жизнь не только в формате переизданий и двух экранизаций — классической 1961-го года и откровенно неудачной 2004-го. Дальнейшая судьба Ихтиандра десятилетиями не давала покоя многим читателям. Что же было дальше? — кто из нас не задавался этим вопросом, перевернув последнюю страницу? Так, наверное, и появляются продолжения знаменитых книг. Появилось продолжение и у «Человека-амфибии» — в 1993 году на страницах романа А.Климая "Ихтиандр" о дальнейших приключениях самого популярного беляевского героя… О литературных достоинствах сочинения курганского литератора судить не стану…

А знаменитая книга, между тем, продолжает свой доблестный путь в сердцах миллионов читателей, потому что "Человек-амфибия" — это навсегда!

СПецслужбы "заказали"… фантастику

В 1928 году вышел роман Александра Беляева "Борьба в эфире". Вышел и почти сразу же попал в немилость — на долгие годы дорога к читателю у этой книги была закрыта. Почему так получилось, ведь роман вполне соответствует традициям коммунистической утопии. Это не совсем так. Беляев написал пародию, роман-буфф. В нем даже персонажи нарочито схематичны. Мир будущего "Борьбы в эфире" — это не только мир технических чудес (не случайно этот роман часто характеризуют как каталог научно-фантастических идей — их действительно много в книге), это мир, где существуют два враждебных друг другу социально-политических лагеря: Советская Европа и последний оплот загнивающего капитализма — Америка. Янки в изображении Беляева выглядят, мягко говоря, карикатурно: маленькие, заплывшие жиром, лысые и с большими головами. Но и представители "коммунистического лагеря" обрисованы ничуть не лучше: хлипкие, лысые уродцы. Так что не удивительно, что роман оказался под запретом, только в 1986 году он впервые был переиздан. Зато особый интерес в годы холодной войны проявили американские издатели. Роман вышел на английском языке по рекомендации… спецслужб США! Еще бы, ведь в книге впервые была описана война с Америкой. А американский читатель должен знать, какие технологии может использовать "Империя Зла" в вероятной войне против "Свободного мира".

Впрочем, это не единичный пример пристального интереса спецслужб к фантастике. В начале 1940-х годов американская секретная служба "Си-ай-эй" по подозрению в шпионаже и разглашении государственной тайны взяла под арест молодого фантаста Роберта Хайнлайна и редактора журнала "Эстаундинг" Джона Кэмпбелла. Причиной послужил опубликованный в журнале НФ-рассказ "Решение неудовлетворительно", в котором Р.Хайнлайн детально описал принцип дейтсвия атомной бомбы. К счастью, Кэмпбеллу довольно быстро удалось снять с Хайнлайна обвинения в "непатриотичности" и доказать, что он всего лишь человек с большой фантазией, автор НФ-произведений.

Оговоримся: история с Хайнлайном документально не подтверждена. Вполне вероятно, что она — всего лишь один из многочисленных мифов, сложившихся вокруг определенно мифологической фигуры американского немца Роберта Энсона.

Неизвестный Беляев

Десятки книг, сотни журнальных и газетных публикаций канули в Лету, затерялись среди архивных полок. И только летописи кропотливых библиографов хранят о них память: они когда-то были, их когда-то читали.

Будем объективны: многие из них забыты просто потому, что и не достойны памяти. Но ведь есть и другие, — выпавшие из литературной истории по случайности или по злонамеренности цензоров, властей, etc. Да так и затерялись "среди этих строев" (Ю.Шевчук).

А любопытные находки подчас поджидают нас даже там, где, казалось бы, давным-давно не осталось ни единого "белого пятнышка" — все исхожено, иссмотренно, исчитанно, неоднократно переиздано. Но все ли?…

Творческое наследие "крупнейшего научного фантаста" (по выражению Жака Бержье) Александра Романовича Беляева (1884–1942) вроде и не таит никаких особых тайн. Его произведения давно и прочно заняли свое место в нашей литературе, а лучшие из них составили "Золотой фонд" отечественной и даже мировой фантастики. Их помнят, читают и любят вот уже многие поколения; с завидной регулярностью переиздаются сборники лучших повестей писателя, а уж по числу выпущенных собраний сочинений А.Беляеву мог бы позавидовать любой из российских фантастов прошлого и настоящего — семь за 1963–1996 гг. Наконец, о жизни и творчестве Александра Романовича написано бесконечное число статей и одна (всего одна!) тоненькая книжка Б.В.Ляпунова "Александр Беляев" (1967).

Однако все творческое наследие популярнейшего фантаста до сих пор для нас ограничивалось довольно скромным списком из неполных четырех десятков произведений. Но достаточно просмотреть мало-мальски полную библиографию, чтобы обнаружить очевидное: далеко не все написанное и опубликованное А.Беляевым дошло до современного читателя. Его творчество куда шире и многограннее: это и реалистическая проза, детективные и историко-приключенческие рассказы, очеркистика и литературная критика, наконец…

Почему же вышла такая "оказия" с писателем, который никогда не был под запретом, чьи рукописи не запирались в спецхраны?

Все дело в том, что многие повести и рассказы А.Беляева разбросаны по периодическим изданиям, включая городские и районные газеты. Кроме того, разыскания весьма затрудняет большое количество псевдонимов, которыми пользовался писатель: Арбель, Б.А., А.Ромс, Ром, "Немо", А.Романович — это только некоторые из них. А сколько еще нераскрытых? Думаю, историкам литературы и библиографам предстоит сделать еще немало открытий.

Лишь в 1980-е гг. было обнаружено, что литературный дебют А.Р. Беляева, вопреки "официальной" версии, состоялся все-таки не в 1925 г. ("Голова профессора Доуэля" — тогда еще рассказ), а десятью годами раньше — в 1914 г. В те годы молодой юрист и журналист Александр Беляев сотрудничал с московским детским журналом "Проталинка", и в седьмом номере за 1914 г. было опубликовано его первое литературное произведение — сказочная пьеса "Бабушка Мойра", с тех пор так ни разу и нигде не переиздававшаяся.

Творчество Александра Беляева очень неравноценно, неровно, особенно в 1930-е гг. Эти годы вообще непростые для советской литературы, а для фантастической тем более — РАППовские швондеры и шариковы попросту ее изничтожили, с корнем выдрали из круга чтения советского человека, подменив тяжеловесным, антилитературным монстром под названием "фантастика ближнего прицела", мало имевшим отношения к области художественной литературы, и еще меньше к собственно фантастике. Беляева тоже стремились устранить из литературы, или, на худой конец, подогнать под общий знаменатель, заставить писать ПРАВИЛЬНО. Последнее почти удалось… До 1933 г. у него не выходит ни одной новой книги, а то, что изредка публикуется в журналах очень отдаленно напоминает Беляева 1920-х. Из рассказов и повестей почти исчез увлекательный сюжет и напрочь исчезли люди. За примерами далеко не нужно ходить — вспомните вымученные повести 30-х "Подводные земледельцы" и "Воздушный корабль". Отметины времени отчетливо проступают и в неизвестных современному читателю рассказах "ВЦБИД" (1930), "Шторм" (1931), "Воздушный змей" (1931), повести "Земля горит" (1931), посвященных "актуальным" темам того времени — управлению погодой, использованию энергии ветра в нуждах сельского хозяйства, etc. Еще меньше к фантастике имеют отношение рассказы "Солнечные лошади" (1931) — о добывании воды в пустыне и солнечных двигателях по идее Циолковского, "Чертово болото" (1931) — о создании торфоразработок, фрагмент из "нового романа об электрофикации" "Пики" (1933) — о создании Единой Высоковольтной Сети страны. Хотя в последнем довольно удачно выписана жизнь провинциального городка. Да и только. Следы этого "коллективизаторского", "близкоприцельного" периода заметны и в более позднем романе "Под небом Арктики" (1938–1939), так же оставшемся лишь в журнальном варианте. Действие его происходит в будущем (естественно, это — будущее победившего коммунизма), когда человечество научилось управлять климатом и в Арктике создали подземный город-утопию — вечнозеленый курорт. Приключениям, впрочем, в этом искусственном раю тоже нашлось место. В противном случае, роман грозил превратиться в научно-познавательный очерк.