Дверь с той стороны (сборник) - Владимир Михайлов

– Нет, милый. Пустое дело. Они ничем не смогут нам помочь.

– То есть как?

– Ты и сам знаешь, им негде сесть.

– Ты же уверял…

– Врал.

– Вот как! А тысяча способов? Ты ведь летал на «Драконах»?

– Горе мне, – сказал Лог. – Я никогда в жизни не ступал на палубу «Дракона». А способов таких нет, да и быть не может.

Силин почувствовал, как гнев приливает к вискам.

– Ты… знаешь, кто ты?

– Ну, знаю, – ответил Лог. – А впрочем, ну тебя к дьяволу. Я устал, работая за двоих. Не будь я таким, кем стал бы сейчас ты?

Силин промолчал. Он почувствовал, что краснеет.

– Нас ведь с тобой практически уже нет, – спокойно продолжал Лог. – Хотя мы еще и дышим, нам ничто больше не под силу: ни взлететь, ни дождаться чего-то… Единственное, что мы могли сделать, – это помочь кораблям. Мы принадлежали им. Поэтому я не мог сказать тебе с самого начала, что на спасение у нас нет и одного шанса из миллиона: тогда мне пришлось бы выкручиваться одному, а на это меня не хватало. Я хотел, чтобы ты снова стал спокоен и весел. Я знал, что ты справишься с собой. Так и вышло. Ты молодец.

Силин медленно проговорил:

– Значит, ты все время дурачил меня…

Он услышал сдавленный смешок Лога.

– Видишь, друг мой, как низко я пал? Я ведь большую часть жизни провел на Земле, в централи суперсвязи. И лишь когда ваш связист заболел и срочно искали замену…

– Не надо, – попросил Силин. – Не то я…

– Ну, что – ты? – холодно спросил Лог. – Может, ты полагаешь, что другой на моем месте справился бы лучше?

– Извини, – упавшим голосом проговорил Силин. – Я неправ. Возвращайся, и, может быть, мы еще что-то придумаем.

– Да нет, – сказал Лог. – Это лишнее.

– Старик, ты тронулся.

– Нет. Я честно доиграл до финального свистка.

– Его еще не было.

– Был, брат мой. Я сыграл свое как умел. Больше не могу.

– Почему?

– Устал. И слишком много хитрил. А я не люблю врать. Как и всякий нормальный человек. Я писал суперграммы за мертвецов. Я заверял, что все в порядке, когда было хуже некуда. И тебе втер очки, как ты знаешь. Так что теперь не испытываю к себе ничего, кроме презрения. Ну, что ж: мое совершеннолетие наступило уже давненько, теперь я принадлежу сам себе и вправе распоряжаться своим достоянием. Вот я им и распоряжусь.

– Постой… Ну, пусть ты делал все это. Но ведь ты прав – это было нужно! Иначе мы не обеспечили бы прохождения. Ты поступал как надо, и я готов заявить это любому!

– Ох, мальчик… Неужели ты думаешь, что мне важно мнение других? Основное – что думаю о себе я сам! А я просчитался. Начиная, я думал, что подвиг оправдает все. Результат – главное! Да, я поступал правильно. Но «правильно» и «безопасно» – не одно и то же. Ничем нельзя оправдать ложь. Если бы это сделал ты – как чувствовал бы ты себя сейчас, будь все даже трижды оправдано?

– Не знаю, – неуверенно пробормотал Силин. – Мне никогда не приходилось…

– А я, ты думаешь, учился этому? – крикнул Лог. – Специально готовился? Видел в этом смысл жизни? – Он помолчал. – Ладно. Поговорим о деле. Скоро Земля снова выйдет в эфир. Что ты им скажешь?

– Говорить будешь ты.

– Думаешь, если я решил, меня еще можно переубедить? Нет, на связи останешься ты. Что же ты скажешь?

– Всю правду.

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что теперь надо думать о них, а не о нас. Стоит им узнать, как обстоит дело в действительности, и они тут же прилетят, даже не зная, как спасти нас, – прилетят просто потому, что невозможно не прилететь, когда люди гибнут и зовут тебя. И это будет вдвойне мучительно для них и для тебя: видеть их простым глазом – и знать, что ты недостижим для них, как они – для тебя. Лучше избежать этого.

– А если они найдут способ?

– Найдут возможность сесть? Допустим невозможное: найдут. Но можешь ли ты ручаться, что они не погибнут так же, как и наш экипаж? Молчишь?

– Я слушаю.

– Поэтому Земля не должна знать, что люди погибли здесь, на астероиде. Пусть эта чертова глыба считается благополучной во всех отношениях. В таком случае его очередь в программе исследований наступит лет через пятьдесят, если не позже. А к тому времени люди, может быть, научатся делать какие-нибудь прививки…

– Против чего?

Лог ответил не сразу:

– Одним словом, важно, чтобы они не оказались тут сейчас.

– Что же ты предлагаешь?

– Погибнуть.

– Я, наверное, страшно отупел, – пожаловался Силин. – Не понимаю.

– Погибнуть ведь можно везде: можно тут, а можно и на пути домой, в пространстве. Тогда искать некого и незачем: если машина взрывается в рейсе, от нее не остается ничего. Ты понял?

– Чего ж тут не понять, – ровным голосом сказал Силин.

– Для этого нужно, чтобы ты доложил, что на борту все в полном порядке. Потом, выждав некоторое время, ты снова установишь связь и сообщишь, что корабль стартовал и лежит на курсе. Для этой передачи ты изменишь частоту, чтобы иммитировать допплер: на самом деле у тебя ведь не будет дополнительной скорости.

– Что такого, – согласился Силин. – Элементарная задача.

Он сам удивился собственному спокойствию. Но ему и в самом деле не было страшно сейчас. Наверное, он еще просто не осознал всего.

– Рад твоему самочувствию, – проговорил Лог. – Эту вторую передачу лучше будет прервать на полуслове. Правдоподобнее. И после этого – ни в коем случае не отзываться больше! Как бы тебе ни хотелось, как бы они ни страдали.

– Это будет трудно, – тихо сказал Силин.

– Очень. Но ты сможешь. Ты сильный парень. «Нас двое могучих, сказал Камал».

– Ну, дальше?

– Дальше? «Но она верна одному».

– Да нет, я… Лог, слушай: ты это о Лиде?

– Это стихи, к ней они не имеют отношения.

– Почему ты так поздно начал летать, Лог? Из тебя вышел бы капитан.

– Не знаю. Боялся, наверное. Мне кажется, что я – вроде нашего Дятла – рассчитан на разовое употребление. Но кому нужна сейчас моя биография? Главное ты понял: чтобы избежать искушений, корабль надо взорвать во время второго сеанса связи.

– Взорвать? Корабль?!

– А как ты хотел? Уверить всех в своей гибели – и потом ждать, не выручит ли счастливый случай? Не надо обманывать себя, великий вождь: на этот раз лучше обойтись без иллюзий. Помни: ты спасешь многих на Земле. И Лиду.

– Да. Спасу от себя – это ты имел в виду?

– Нет. – Спасешь – потому что он обязательно полетит, узнав, что тебе грозит беда. Я ее знаю. Словом, думай об одном: мы выиграли трудный матч, продержались до последнего свистка. А что будет потом в раздевалке, зритель этого не увидит.