Хроники Корума (Сборник) - Майкл Муркок

Через мгновение из тумана показалось какое-то лицо. Оно напоминало скорее рану, чем лицо, было багровым, с висящими клочьями плоти, разорванный рот съехал на левую щеку, над ней был единственный глаз, прикрытый веками из мертвого мяса. От верхнего века тянулся шнур, вокруг головы он шел под мышку; чтобы открыть глаз, шнур дергала рука с двумя пальцами.

Рука шевельнулась, потянув за шнур. Когда глаз открылся, Корум, инстинктивно почувствовав опасность, успел спрятаться за стену. Глаз был голубым, как лед на севере, и из него вырвался луч. И хотя Корум не оказался на его пути, принца охватил чудовищный холод. Теперь он понял, как погибли те люди у озера, которых смерть застала прямо в бою, — их заморозили. Волна холода была столь мощной, что он отлетел назад и едва не свалился с уступа. Оправившись, Корум отполз в сторону и, не выпуская из рук копья, поднял голову. Несколько человек на стенах превратились в ледяные статуи. Корум метнул Брийонак. Метнул прямо в зрачок голубого глаза.

На долю секунды показалось, что Брийонак замерз в воздухе. Качнувшись, он застыл на лету, но, сделав усилие, продолжил полет, и его наконечник, зардевшийся оранжевым свечением, как в схватке с ледяными фантомами, вонзился прямо в глаз.

Теперь Корум понял, в чем причина завываний фой миоре. Рука бросила шнур, и веко закрылось, но копье успело вырваться из раны и вернулось к Коруму. Уродливые черты лица исказились еще больше, и голова чудовища моталась из стороны в сторону, пока оно разворачивало колесницу и трогалось с места, чтобы скрыться в тумане.

Корум крикнул людям на стенах:

— Спускайтесь на землю! Оставьте меня наедине с ними, потому что у меня копье Брийонак. Ваше оружие бессильно против фой миоре. Я останусь здесь и одолею их!

Медбх закричала ему в ответ:

— Разреши мне остаться, Корум, и погибнуть рядом с тобой!

Но принц отрицательно помотал головой и повернулся лицом к наступающим людям холода. Ему все так же было страшно смотреть на них. Лишь только намек на голову. Клочья торчащих волос. И что-то поблескивает — это, может быть, блеск глаза.

И тут раздался рев. Не голос ли Кереноса, вождя фой миоре? Нет. Этот рев догонял колесницы фой миоре.

Огромный, больше самих колесниц, силуэт возник за ними, и у Корума перехватило дыхание, когда он узнал его. Это был черный бык Кринанасса, он вдруг вырос и раздался во все стороны, сохранив всю свою мощь. Склонив рогатую голову, бык сбросил одного из фой миоре с колесницы, швырнул бога высоко в небо, поймал на рога и снова отшвырнул.

Фой миоре впали в панику. Развернув боевые колесницы, они бросились наутек. Корум увидел маленькую испуганную фигурку принца Гэйнора, бегущего вместе с ними. Туман отступал быстрее, чем приливная волна, он отступал в лес, уползал с равнины и исчезал с горизонта, оставляя за собой горы трупов. Черный бык Кринанасса, вернув себе прежние размеры, принялся с удовольствием щипать травку на полянке, кое-где сохранившуюся на поле боя. Но рога его были в темных потеках, и на них еще висели клочки плоти, а слева, рядом с быком, валялась перевернутая колесница, куда больше быка, и колеса ее продолжали вращаться. Это было грубо сколоченное неуклюжее изделие из дерева.

Народ Кер Махлода не торжествовал победу, хотя они были спасены. Они не могли оправиться от потрясения. Очень медленно люди стали стягиваться на поле боя, чтобы оценить потери и разрушения.

Корум неторопливо спустился по ступеням, держа копье в опущенной серебряной руке. Он прошел туннель и, миновав ворота Кер Махлода, пошел по изуродованной земле к быку, который продолжал щипать травку. Он не знал, почему идет к быку, но на этот раз зверь не отошел от него, а повернул свою огромную голову и посмотрел ему прямо в глаза.

— Теперь ты должен убить меня, — сказал черный бык Кринанасса, — и тогда моя миссия будет закончена, — он говорил на чистом языке вадхагов и сидов. Речь его была спокойной, но печальной.

— Я не могу убить тебя, — сказал Корум. — Ты спас всех нас. Ты прикончил одного фой миоре, и теперь их осталось только шестеро. И Кер Махлод выстоял, и многие из его жителей спаслись лишь благодаря тебе.

— Все это сделал ты, — сказал бык. — Ты нашел копье. Ты позвал меня. Я знал о том, что должно произойти.

— Почему я должен убить тебя?

— Таково мое предназначение. Это необходимо.

— Хорошо, — сказал Корум. — Я сделаю то, что ты просишь.

И он взял копье Брийонак и всадил его прямо в сердце черного быка Кринанасса, и из бока его хлынула мощная струя крови, а зверь кинулся бежать, и на этот раз копье осталось в ране и не вернулось к Коруму.

Черный бык Кринанасса обежал все поле боя. Он пробежал сквозь лес и пересек пустошь за ним. Он бежал вдоль скал, стоящих над морем. И кровь его омыла всю землю, и там, где она капала, земля зеленела, распускались цветы и деревья покрывались листвой. Медленно прояснялось небо над головой, и тучи уплывали вслед фой миоре; небосвод, согретый жарким солнцем, синел, и, когда тепло затопило землю вокруг Кер Мах-лода, бык побежал к обломкам скал, где когда-то стоял замок Эрорн. Он перепрыгнул через провал, отделявший скалу от башни и тут же остановился, и копыта его были в крови, которая Все текла из раны; обернувшись, он посмотрел на Корума, потом подошел к краю скалы и прыгнул в море. Копье Брийонак так и осталось в боку черного быка Кринанасса, и в землях смертных никто больше не видел его.

ЭПИЛОГ

Так завершилось сказание о Быке и Копье.

Все следы прошедшей битвы исчезли с холма, из леса и полей. Наконец в Кер Махлод пришло лето, и многие считали, что кровь черного быка Кринанасса навсегда спасла этот край от набегов народа холода. И сам, Корум Джайлин Ирси, вад-хаг, обосновался среди Таха-на-Кремм Кройх, и они полагали, что его присутствие — еще одна гарантия их безопасности. Даже старуха, которую Корум когда-то встретил на замерзшей равнине, перестала бормотать свои мрачные предостережения. Все были счастливы. Все были счастливы потому, что Корум разделил ложе с Медбх, дочерью короля Маннаха, ибо это означало, что принц остается с ними. Люди собирали урожаи, пели в полях, и все радовались тому, что земля, по которой промчался бык, расцветает. Но порой Корум, лежа рядом со своей новой возлюбленной, просыпался по ночам, и ему казалось, что он слышит тихие, спокойные и грустные звуки арфы — и тогда он, вспоминая слова старухи, удивлялся: почему он должен бояться арфы, брата и, кроме того, красоты? И в такие часы он, единственный из всех обитателей Кер Махлода, не испытывал счастья.