Многоярусный мир: Создатель вселенных - Фармер Филип Хосе

Он оглянулся на обруч. Сквозь кольцо виднелась противоположная часть помещения. Однако Кикаха знал, что, шагнув во врата, он может оказаться в совершенно другом месте — а возможно, и в другом мире. Если только властитель не установил этот обруч потехи ради.

Он толкнул матрицу в створ врат и быстро отпрыгнул в сторону. Кикаха чувствовал нутром, что здесь его поджидала ловушка. Такие ребята, как Рыжий Орк и Уртона, не знали меры в своих забавах. А для запуска ловушки в нее следовало что-нибудь бросить.

Раздался оглушительный взрыв. Лицо и бок Кикахи опалило жаром. Он предусмотрительно закрыл глаза, но свет проник даже сквозь веки. Приподняв голову, Кикаха осмотрелся и увидел матрицу, которая неслась над «ртутным» озером. Взрыв не изменил высоты ее полета и только с силой отшвырнул прочь. Она врезалась в стену, отскочила на несколько дюймов и неподвижно зависла над кольцевой дорожкой.

В этот миг дверь качнулась и рухнула на пол. Кикаха не услышал звука ее падения. В его ушах по-прежнему звучали отголоски взрыва. Он увидел, как Звонарь метнулся в проем, упал на дорожку и, ловко откатившись в сторону, выставил перед собой лучемет. На какой-то миг их взгляды встретились. Затем Кикаха вскочил на ноги и побежал к пьедесталу. Он знал, что новой вспышки можно не опасаться — властители редко опускались до повторов одного и того же трюка. Но если ловушка успела восстановиться, его могло разорвать на сотни кусков. Однако выбирать не приходилось. И что бы там ни произошло, его тревогам скоро придет конец.

Он прыгнул в обруч, и под ним разверзлась бездна.

Внизу, возможно, в нескольких тысячах футов, виднелась земля; над головой сияло голубое небо, а прямо перед ним появилась тонкая горизонтальная планка. Кикаха ухватился за нее, как утопающий за соломинку. Пальцы сжали гладкий металлический стержень, и Кикаху качнуло на вытянутых руках.

Конструкция немного напоминала гимнастическую перекладину. Металлический стержень крепился к двум поперечным балкам, которые торчали на двадцать футов из отвесной скалы.

Здесь Рыжий Орк переплюнул самого себя. Это был триумф садизма и коварства. Если пленник по небрежности или незнанию не проверял врата на «огневую завесу», его разрывало на куски. Если же он, разгадав ловушку, преодолевал врата шагом, а не в прыжке, его ожидала еще более ужасная гибель — он мог не дотянуться до планки.

Но что властитель придумал на тот случай, если пленник все же вцепится в перекладину?

Человек менее храбрый и сильный мог бы просто упасть. Но Кикаха не стал терять время даром. Вытянув одну руку, он ухватился за поперечную балку. Его лицо исказилось гримасой боли. Ругаясь, он отдернул обожженную кисть и замахал ею в воздухе.

Балка оказалась раскаленной.

Кикаха перебрался по планке ко второй опоре и дотронулся до нее. Та тоже обжигала кожу.

Прикосновение к горячему металлу вызывало мучительную боль, но Кикаха знал, что на планке ему долго не продержаться. Собравшись с силами и закусив губу, он перелез на балку. Из груди вырвался крик. На глазах появились слезы. Поднявшись на выступ скалы, он со стоном перекатился на спину и поднес ладони к глазам. Пальцы жгло так, словно они обгорели до костей. Однако на коже появилось лишь легкое покраснение. Через минуту боль исчезла.

Осмотр скалы не занял много времени. Да и смотреть здесь было в общем-то не на что. Он находился на вершине высокой колонны, сделанной из твердого черного камня. Гладкие стенки придавали ей сходство с пушечным стволом или, вернее, с иглой, воткнутой в подушечку каменистой пустыни. Равнина тянулась от горизонта до горизонта, а через нее, как диаметр гигантского круга, протекала река. Обходя колонну, она разветвлялась на два стремительных потока, которые снова сливались вместе по другую сторону этой чертовой «иглы».

На безоблачном синем небе сияло желтое солнце, оседлавшее зенит.

Вокруг колонны, неподалеку от ее основания, виднелись четыре гигантских обруча, расположенных по сторонам света. При правильном выборе одни из врат могли перенести его туда, где он остался бы жив. Другие, вероятно, вели к той или иной смерти.

Однако выбор врат — это дело десятое. Сперва ему не помешало бы спуститься с колонны. Поразмыслив немного, Кикаха решил, что хорошие идеи на такую высоту не залетают. Во всяком случае ему не удалось придумать ничего толкового.

Он вернулся к выступавшим из скалы опорам. Звонарь мог пройти через врата в любую минуту. Какими бы надеждами он себя ни тешил, дорога у них одна. Ему придется последовать за Кикахой.

Минуты шли, превращаясь в часы, и солнце неохотно спускалось по небесному мосту. Чтобы расслабиться и разогнать кровь в затекших мышцах, Кикаха встал и зашагал по плоской вершине колонны. Внезапно прямо перед ним из воздуха появилась нога. Звонарь по другую сторону врат исследовал неизвестное пространство.

Стопа пыталась нащупать что-нибудь твердое, но везде находила лишь пустоту. Она исчезла, и через несколько секунд появилось лицо Звонаря — совсем как улыбка Чеширского кота, только в обратном варианте.

Клинок Кикахи сверкнул на солнце серебряной полосой. Лицо дернулось назад и скрылось в небесной синеве, а затем, футом ниже этого места, пропал и метательный нож.

Врата оказались двусторонними. Об этом свидетельствовало исчезновение ножа. В принципе Звонарь мог высовывать голову даже из односторонних врат, поскольку они начинали закрываться только при переносе основной массы тела. Подобный маневр считался очень рискованным, так как многие властители дополняли врата молекулярными гильотинами, которые наказывали слишком осторожных и любопытных людей.

Прошло пять или шесть секунд. Кикаха выругался. Он мог так и не узнать об эффективности своего броска. Внезапно из синего неба возникла голова. За ней последовали шея, плечи и грудь с торчавшей рукояткой ножа.

Звонарь вывалился из врат и рухнул вниз. Его тело становилось все меньше и меньше. Оно исчезло на несколько мгновений, а когда труп рухнул в реку, Кикаха увидел белое пятнышко всплеска.

Он глубоко вздохнул и сел на скалу. Его сотрясала дрожь. Табююз убит, и о расе Звонарей можно забыть. Он только что спас тысяча восемь вселенных.

«И в награду за это я могу найти здесь свою смерть, — подумал Кикаха.

— Теперь я знаю, что такое одиночество. Это когда ты один в целом мире, да к тому же сидишь на каменной игле в несколько тысяч футов высотой. Впрочем, если мне в голову не придет какая-нибудь сногсшибательная мысль, я вскоре удвою количество трупов в этой вселенной».

Он еще раз вздохнул и приступил к неизбежному.

Когда Кикаха вновь ухватился за балку, боль была такой же сильной, как и на пути к скале. Он добрался до перекладины и немного отдохнул, зацепившись за планку рукой и ногами. Когда боль в ладонях и пальцах прошла, Кикаха встал на перекладину, балансируя на ней, как заправский канатоходец. Долгие годы лазания по монолитам Многоярусного мира не прошли даром. С трудом сохраняя равновесие, он быстро прикинул то место, откуда выпал Звонарь, — ничем не приметный кусочек неба, попасть в который мог только очень везучий человек.

Кикаха прыгнул вперед и вверх. Его голова и часть тела прошли через врата. Край обруча вонзился в живот — Кикаха хрипло застонал. Зацепившись пальцами за грань пьедестала, он рывком подтянулся на руках и перекатился на камни острова. Минут пять Кикаха лежал, наслаждаясь покоем и жизнью. Дыхание выравнивалось, и сердце уже не сотрясало грудную клетку. В двух шагах от него лежал лучемет, а чуть выше парил осиротевший «колокол».

Кикаха поднялся и обследовал матрицу. Анана рассказывала, что корпуса этих штук и кончики антенн изготавливали из неразрушаемого материала. Когда антенны втягивались внутрь, их концы затыкали два крохотных отверстия в основании матрицы. В таком положении она могла переносить любые воздействия. Но сами антенны имели другую, более деликатную и менее прочную, структуру. Во время взрыва в обруче они, очевидно, получили повреждения. Во всяком случае так считал Кикаха. Он не видел этих дефектов, как, впрочем, не видел и самих антенн. Однако стоило ему коснуться пальцем отверстий, как он тут же почувствовал легкий укол. И все же матрица получила повреждения. Только поэтому Звонарь не послал ее впереди себя через врата. Возможно, взрыв временно нарушил настройку приемного устройства, и «колокол» перестал подчиняться телепатическим сигналам. К тому же аппаратура была экспериментальной, а значит, Табююз не успел довести ее до совершенства.