Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник) - Юрий Левада

Авторитарный, в том числе и авторитарно-популистский, порядок всегда проще, примитивнее, ниже по уровню организации по сравнению с демократическим. Он сводит управление к командованию, подменяет политический авторитет простым насилием (судебным, полицейским, военным). Готовность – пока, впрочем, вполне декларативная – принять подобное упрощение составляет сегодня важнейший признак ограниченности, «потолка» человека и времени.

Власть, элита и масса: параметры взаимоотношений в российских кризисах

Характеристики структурных компонентов происходящих в стране процессов остаются в фокусе исследовательского внимания и публичных дискуссий. Существует соблазн обособленного анализа и оценки указанных компонентов, когда упреки (или надежды) адресуются какому-либо одному из них – «власти», «элите», «народу», а взаимосвязи этих феноменов как бы остаются в тени. «Морализаторская», нормативная трактовка таких связей («кто чего заслуживает») заведомо неплодотворна; более эффективным представляется анализ функциональной взаимообусловленности феноменов.

К элитарным компонентам общественных процессов правомерно относить более продвинутые (образованные, опытные, функционально дифференцированные, обладающие влиянием и властью) группы, организации, институты. За общим термином «элита» уже по определению не может стоять какая-то однородная и сплоченная общность, если, конечно, не иметь в виду варианты примитивных социальных организаций, для современной российской действительности давно не характерных. Элитарные слои и структуры в сферах (подсистемах) управления, культуры, бизнеса, просвещения, коммуникации, социальных услуг и т. д. специализированы и разобщены, это их «нормальное» состояние. В экстраординарных ситуациях общественной мобилизованности, возбуждения, эмоционального напряжения и т. п. формируются или активизируются консолидирующие механизмы (структуры), способные действовать «поверх» функциональных и «элитарных» барьеров.

Как известно, в ходе исторического развития многих обществ функции носителя нетрадиционных социокультурных образцов исполняли специфические (инородные в том или ином смысле, вплоть до пришельцев и завоевателей) группы. В России в такой роли с XVIII в. выступала имперская бюрократия, а с середины XIX в. также и конкурировавшая с ней интеллигенция. С этими группами преимущественно связывались и представления об исторической (модернизационной, в сегодняшней терминологии – глобализаторской) «миссии» отечественной элиты. В советский период на такую «миссию» претендовала уже другая, государственно-организованная бюрократия, пользовавшаяся услугами всех элитарных структур, в том числе и бывшей интеллигенции.

Важнейшая характерная особенность всех российских элитарных групп – их этатистская, государствоцентристская ориентация, будь то позитивная (надежды на власть предержащую) или негативная (демонстративно антигосударственная). Единственно значимой точкой отсчета оставалась государственная власть, причем более высокий («элитный») статус неизменно означал не столько более высокую профессиональную квалификацию и репутацию, сколько бóльшую приближенность к власти и бóльшую зависимость от нее, притом всестороннюю – от сохранения статуса до личной безопасности. В такой ситуации статус измеряется не удаленностью от «низших» ступеней профессиональной и т. п. специализированной иерархии, а приближенностью к условно-обобщенной неспециализированной «верхушке» социальной системы.

Ни социально-политические кризисы, ни смены режимов не внесли принципиальных изменений в такое положение вещей. Лишним подтверждением может служить довольно быстрое и практически беспроблемное восстановление государственного («корпоративного», в терминологии А. Илларионова) контроля за различными сферами экономической, административной, интеллектуальной и культурной деятельности в стране.

Отсюда и специфика кризисов российских социально-политических систем и режимов на протяжении сотни лет – с начала ХХ в. до начала XXI в. Ни один из них не может быть представлен по хрестоматийным схемам раскола и противостояния между «массой» и «элитой» или «элитой» и «властью», «массой» и «властью». Во всех ситуациях пережитых политических переломов и переходов главным действующим фактором оказывалась неспособность данной конфигурации правящих групп сохранять свое господство и порожденные такой ситуацией расколы и конфликты внутри самой конфигурации; «желания» или интересы нижележащих общественных слоев значимой роли не играли. В экстраординарных ситуациях социального возбуждения эмоциональный фон массовых ожиданий и иллюзий мог служить лишь дополнительной поддержкой господствующих структур.

Консолидация: фантом и проблема. Изложенные соображения, как представляется, дают возможность подойти к часто возникающей в социально-политических дискуссиях последнего времени теме «консолидации» российского общества или его структурных компонентов.

Проблема консолидированности в зоне самих властных структур требует обращения к персонализированным и окказиональным факторам, а потому в ограниченной мере доступна социологическому анализу; пока оставим ее за рамками рассмотрения.

В «элитарной» зоне, как отмечено выше, наблюдается скорее пониженная, по сравнению с условно «нормальными» образцами или «мировыми» стандартами, степень самоопределения и дифференциации специфических интересов отдельных групп. В то же время налицо избыточная, по сравнению с теми же стандартами, консолидированность элитарных и властных структур. В результате не может эффективно исполняться одна из важнейших функций элитарных структур – артикуляция различных общественных позиций и проблем. Получается, что и элита, и общество страдают не от недостаточной консолидированности, а от недостаточной определенности различных интересов и позиций. Доминирующей тем самым становится примитивная (по Э. Дюркгейму, «механическая») солидарность однородных, как бы извне, «сверху» организованных или «построенных» единиц. Между тем для развитых социальных систем характерно эффективное взаимодействие самостоятельных, разнообразных и взаимодополняющих субъектов действия («органическая солидарность»).

В зоне отношений между элитарными структурами и «массами» на протяжении уже не 100, а примерно последних 300 лет можно было наблюдать смену привычных и (в переломные периоды) непривычных форм противостояния, причем элита практически неизменно выступала как опора и проводник влияния власти (протестующие элитарные течения в конце XIX в. или столетие спустя скорее действовали как «контрэлита»).

Приходится констатировать, что ситуация не изменилась и после политического перелома начала 90-х гг. прошлого века. Различные по глубине и долговременности перемены на властных и элитарных уровнях не привели к принципиальному пересмотру взаимоотношений и взаимных оценок элитарных и массовых слоев. После недолгого всплеска «всеобщих» надежд реформы 1991–1992 гг., а тем более их инициаторы, воспринимаются общественным мнением преимущественно негативно.

Древняя формула – требование «хлеба и зрелищ» – в исторической прагматике давно расчленена на неравнозначные компоненты: одна часть общества нуждается в «хлебе насущном» – средствах удовлетворения повседневных массовых запросов, другая – в «зрелищах», к которым у нас, как известно, относятся также свободы и демократия, допущенные в российскую обитель как предмет зрелища, а не реального массового участия…

Небольшой пример. 76 % имеющих высшее образование и 78 % с образованием ниже среднего, то есть практически «все» в равной мере, опасались, что в 2006 г. в России произойдет рост цен, падение благосостояния населения. А «закручивания гаек», ограничения прав и свобод опасались 15 % высокообразованных и 6 % низкообразованных – здесь уже опасения явно разделены. Примерно такую же картину получим, рассматривая суждения по статусным группам (десятиступенчатая шкала статусов сведена к трем группам): ростом цен обеспокоены в равной мере все (76–78 %), а «закручиванием гаек» – 12 % в высшей статусной группе и только 5 % в низшей (январь 2006 г., N = 1600 человек).

Вряд ли можно допустить, что в ближайшем или обозримом будущем эти интересы сомкнутся на элитарных высотах. Более вероятен все же иной вариант «консолидации» интересов и сил, если возвышенно-либеральные ценности и демократические механизмы будут задействованы как средства обеспечения «хлеба насущного», то есть достойного качества массовой жизни. Этого не произошло ни в годы переломных реформ, ни в месяцы подъема социальных протестов начала 2005 г.

Ограниченная в своих возможностях и претензиях сегодняшняя оппозиционная контрэлита заметной массовой поддержки не получила. Фатальной для нее оказалась неспособность (нерешительность и нежелание) артикулировать массовый протест против экономической политики власти начала 2005 г. Наличие «незаработанных» страной средств, оказавшихся в распоряжении власти, позволило ей в очередной раз использовать популистские настроения («восстание масс» на российский лад) для укрепления регрессивных тенденций в экономике и политической системе.