Грот танцующих оленей: Фантастические рассказы - Клиффорд Саймак

Вытащив и собрав спиннинг, я натянул болотные сапоги и спустился к омуту под мостом.

В этом омуте водится крупная форель, но я никак не мог настроиться на рыбалку, потому что мысли о трупе Стефана, лежавшем вчера на берегу, не выходили из головы. Время от времени я непроизвольно бросал взгляды через плечо на место, где он находился.

В конце концов я покинул омут и побрел вдоль ручья — на мелких участках прямо по воде, а в местах поглубже выбираясь на берег. Покинув сцену вчерашней трагедии, я смог сосредоточиться на деле и сумел на быстринке у небольшой заводи подцепить порядочный экземпляр речной форели, но не успел вовремя подсечь, когда еще одна крупная рыбина — наверное, радужная — яростно метнулась из-под берега. Второй заброс по той же траектории ничего не дал — должно быть, во время первой поклевки рыба ощутила крючок и вовсе не хотела испытать его на себе. Я забрасывал удочку еще и еще, но клева больше не было. Спустившись по ручью на несколько сотен футов, я наконец подцепил одну — чуть больше предыдущей.

Выбравшись на берег и усевшись на трухлявую колоду, я начал раздумывать, стоит ли продолжать рыбалку, пусть и не очень удачную, но принесшую рыбину. Для ужина этого достаточно, а в хижине на столе ждет книга о докембрии. Уходить не хотелось. Я бы еще побыл здесь — не столько ради рыбалки, сколько ради того, чтобы держаться подальше от дома и от ожидающей там работы. Вот тут-то я и усомнился, что когда-нибудь допишу эту книгу, что вообще хочу ее написать. Черт побери, из-за нее мне дали академический отпуск, и довести дело до конца просто необходимо — но я продолжал предаваться жалобным раздумьям, не в силах тронуться с места.

Потом мне вспомнилась найденная Невиллом полянка венериных башмачков; надо будет взглянуть на них по пути. Конечно, мне это вовсе ни к чему, но еще несколько дней — и венерины башмачки отцветут, и тогда на них уже не посмотришь. Но я просто продолжал сидеть, не двигаясь с места, — во-первых, весьма смутно представляя, где венерины башмачки растут; судя по словам Невилла, найти их довольно легко. Однако я оставался, где был.

Потом я гадал, что заставляло меня сидеть на этой трухлявой колоде — ведь я мог продолжить рыбалку, вернуться в машину или отправиться искать венерины башмачки, но не стал. И вот в результате пишу этот отчет, когда должен работать над книгой.

Прежде чем я продолжу, следует пояснить, что Оленебойный ручей расположен в глубоком, поросшем лесом овраге в ложбине между двумя круто смыкающимися холмами. Русло ручья пролегло в песчанике, но чуть выше находятся пласты известняка, хотя чаще всего деревья скрывают их от взора.

По ту сторону ручья какая-то зверушка шелестела прошлогодней листвой, я посмотрел туда и через несколько секунд разглядел затеявшую этот переполох белку. Белка рылась и принюхивалась, видимо, в надежде отыскать завалявшийся с осени орех, но, почувствовав мой взгляд, в панике заскакала вверх по холму и, резко вильнув вправо, заскочила под нависающий наподобие пещерки каменный козырек. Таких пещерок среди холмов множество; они возникают вследствие эрозии вкраплений мягких пород, над которыми образуют крышу более твердые пласты.

Я спокойно смотрел на эту пещерку, и через несколько минут белка выглянула снова. Посидела, вытянувшись столбиком и озираясь, а затем снова рванула вверх по склону, по сырой земле над пещеркой, где недавние дожди смыли часть грунта.

Я проводил зверька взглядом и тут чуть выше по холму углядел нечто необычайное. Мои глаза сразу же отметили и зафиксировали это, но до сознания образ докатился с задержкой: из земли торчал конец бревна, точнее, даже концы двух бревен, и над верхним из них почва немного ввалилась, а над углублением виднелся очередной известняковый козырек.

Я буквально окаменел. Мое сознание бунтовало против возможности чего-то подобного; скорее всего, это не в меру разыгравшееся воображение. Но в памяти грохотали слова, сказанные Хемфри Хаймором лишь вчера: «Они заложили устье пещеры бревнами и забросали их землей, чтобы спрятать рудник от чужих глаз».

«Безумец, — твердил я себе, — законченный шизик, точь-в-точь как Хемфри. Невозможно, сидя на трухлявой колоде, вдруг взять да и открыть легендарный рудник». Но как я ни старался отогнать эту мысль, она не отступала.

Чтобы заняться хоть чем-нибудь, я сложил спиннинг и сунул катушку в карман. «Все очень просто, — повторял я, — давным-давно свалилась пара деревьев, и со временем их занесло землей и листьями». Однако чем больше я на них смотрел, тем менее вероятным представлялось подобное предположение. Хотя бревна были достаточно далеко, мне казалось, что я могу разглядеть следы топора на их комлях,

Чтобы покончить с неопределенностью, я перешел ручей и начал взбираться наверх. Продвижение шло медленно — склон был очень крут, и мне пришлось хвататься за траву и кусты, чтобы облегчить восхождение. Добравшись до пещерки, где пряталась белка, я остановился, чтобы отдышаться. Пещерка оказалась несколько больше, чем казалось снизу: груда старых листьев частично загораживала вход, отчего он и казался менее широким. Ровное дно было испещрено белыми пятнами птичьего помета и старыми перьями. Должно быть, это укрытие столетиями давало приют хохлатому тетереву или перепелу; впрочем, перепелов теперь практически не стало. У дальнего края пещерки была небольшая осыпь, по виду совсем свежая; через несколько лет произойдет еще один обвал, и пещерки не станет. Бедный тетерев, он лишится такого чудесного укрытия от ветра и непогоды.

Отдышавшись, я вновь двинулся вверх, добрался до бревен и опустился рядом с ними на колени. Да, никаких сомнений, это рудник. Мокрая от недавних дождей древесина совсем прогнила, но на их торцах до сих пор виднелись следы топора. Не в силах поверить собственным глазам, я провел по ним рукой — и вот, пока я водил ладонью туда-сюда по гнилому бревну, что-то вдруг затикало.

У меня внутри все похолодело, я сжался и закостенел, будто ожидал удара по голове, хотя в самом звуке ничего угрожающего не чувствовалось; наоборот, тиканье казалось довольно мягким, прямо-таки дружеским, но здесь ему явно было не место. Теперь развеялись последние сомнения: я нашел тот самый рудник, ведь именно тиканье ввергло в ужас и прогнало рудокопов.

Я поднялся, на мгновение ощутив овладевшее мной неразумное, но могучее желание бегом броситься вниз, чтобы оказаться как можно дальше от этой тикающей штуковины. Желание не уходило, но я сумел с ним совладать, постепенно приходя в чувство. А затем я погнал себя, погнал в самом буквальном смысле, заставляя ноги передвигаться вопреки оцепенению, подгоняя их сознательным усилием, — на несколько футов вверх, к углублению в почве повыше бревен. Углубление оказалось не таким уж маленьким, и я опустился на колени, чтобы обследовать его. Дна видно не было. Опустив лицо в отверстие, я ощутил неземную темноту и холод; пещера находилась прямо у меня под ногами, а из отверстия неслась отчаянная, возбужденная трещотка щелчков.